Он вышел из комнаты и вскоре вернулся с другой, уже откупоренной. Наполнив стакан Вульфа, он повернулся ко мне. Я бы предпочел пропустить, но выражение его лица, когда я отказался в первый раз, не оставляло сомнения, что человек, который отказывается от вина, не вызывает у него доверия. Поэтому я взял стакан с вином и горсть миндаля.

– Это место не плохое, – сказал он Вульфу. – Даже для тебя, привыкшего к роскоши. Марко предпочитал готовить сам, но я завтра могу найти женщину.

– Не нужно, – сказал Вульф. – Я уезжаю.

Телезио возразил:

– Нет. Ты не должен.

– Напротив, я должен. Где мы можем найти Гвидо?

Телезио сел:

– Ты это имеешь в виду?

– Да. Я еду.

– Как и в качестве кого?

– В моем собственном. Искать человека, который убил Марко. Я не могу легально попасть в Югославию, но среди этих скал и ущелий – какое это имеет значение?

– Большое. Самое худшее, что Белград может сделать Ниро Вульфу – это выслать его, но скалы и ущелья – это не Белград. И они не те, какими ты их помнишь. Например, там, у этой горы, находится убежище головорезов Тито, а через границу – албанских бандитов, которыми управляют русские. Они смогли убить Марко в далекой Америке. Они убили твою дочь через несколько часов после того, как она ступила на берег. Возможно, она была неосторожна, но то, что предлагаешь ты – появиться среди них в собственном обличье – намного хуже. Если тебе так хочется совершить самоубийство, я помогу тебе достать нож или ружье – что тебе больше нравится, тогда совсем не нужно будет предпринимать путешествие по нашему прекрасному морю, которое, как ты знаешь, бывает часто свирепым. Вот скажи мне – я трус?

– Нет, ты не трус.

– Я не трус. Я очень смелый человек. Иногда я сам поражаюсь, сколько во мне отваги. Но ничто не заставит меня, такого, как я есть, появиться днем или ночью между Цетинье и Скутари, в особенности к востоку, где граница проходит через горы. Был ли Марко трусом?

– Нет.

– Это правда. Но он никогда даже не помышлял о том, чтобы самому разворошить это гнездо предателей. – Телезио пожал плечами. – Это все, что я хотел сказать. К сожалению, тебя не будет в живых, чтобы подтвердить мою правоту. – Он поднял свой стакан и осушил его.

Вульф посмотрел на меня, чтобы увидеть мою реакцию, но сообразил, что я ничего не понимаю и тяжело вздохнул.

– Все это очень хорошо, – сказал он Телезио, – но я не могу охотиться за убийцей, оставаясь на противоположном берегу Адриатического моря, и теперь, когда я забрался так далеко, я не собираюсь возвращаться домой. Мне надо подумать и обсудить это с мистером Гудвином. В любом случае мне нужен этот Гвидо. Как его фамилия?

– Гвидо Баттиста.

– Он лучше всех?

– Да. Я не хочу сказать, что он святой. Если составлять список святых, которых сегодня можно найти в округе, не наберешь и вот столько. – И он показал кончик мизинца.

– Ты можешь привести его сюда?

– Да, но на это уйдет время. Сегодня Вербное воскресенье. – Телезио встал. – Если вы голодны, кухня в порядке и в буфете кое-что найдется. Вино есть, но нет пива. Марко рассказывал мне о твоем пристрастии к пиву, которое я не одобряю. Если позвонит телефон, подними трубку, и если это я, я заговорю первым. Если в трубке молчат, то и ты не отвечай. Никто не должен сюда прийти. Прежде чем включить свет, плотно закройте занавески. О вашем приезде в Бари никому не известно, однако они достали Марко в Нью-Йорке. Моему другу не доставило бы удовольствия увидеть кровь на этом прекрасном розовом ковре. – Вдруг он засмеялся. Он буквально рычал от смеха. – Особенно в таком количестве. Я найду Гвидо.

Он ушел. Раздался шум закрывающейся наружной двери, а затем «фиата», Телезио развернулся во дворе и выехал на улицу.

Я посмотрел на Вульфа.

– Это очаровательно, – горько сказал я.

Он меня не слышал. Глаза его были закрыты. Он не мог удобно откинуться на кушетке, поэтому наклонился вперед.

– Я знаю, вы что-то обдумываете, – сказал я ему. – А я сижу рядом и мне обдумывать нечего. Вы столько лет учили меня делать сообщения, и я бы оценил, если бы вы показали мне пример.

Он поднял голову и открыл глаза.

– Мы попали в неприятное положение.

– Мы в нем находимся уже месяц. Мне нужно знать, о чем говорил Телезио, с самого начала.

– Не имеет смысла. Около часа мы просто болтали…

– Хорошо, это может подождать. Тогда начните с того места, когда он поднял тост за Карлу.

Вульф так и сделал. Пару раз я заподозрил, что он что-то пропускает, и обращал на это его внимание, но в целом я оценил его доклад как приемлемый. Закончив, он взял стакан и выпил. Я откинул голову назад и посмотрел на него свысока:

– Учитывая выпитое, я, может, буду выражать мысли не очень четко, но, похоже, у нас три варианта. Первый – остаться здесь и никуда не ехать. Второй – вернуться домой и все забыть. И последний – поехать в Черногорию, чтобы нас убили. Никогда не встречал менее привлекательного выбора.

– Я тоже. – Он поставил стакан и вынул часы из жилетного кармана. – Сейчас половина восьмого, и я голоден, Пойду посмотрю, что есть на кухне. – Он поднялся и вышел в ту же дверь, которой пользовался Телезио, когда ходил за вином и миндалем. Я пошел за ним.

Конечно, это не было кухней с точки зрения «Спутника домохозяйки» или «Домоводства», но там была электрическая плита с четырьмя конфорками, а кастрюли и сковородки, висевшие на крючках, блестели чистотой. Вульф открыл дверцы буфета, ворча что-то себе под нос о консервных банках и цивилизации. Я спросил, нужна ли ему помощь, он отказался. Поэтому я ушел, взяв свою сумку, чтобы привести себя в порядок, но сообразил, что не знаю, где ванная. Она оказалась наверху, но без горячей воды. Возможно, аппарат, стоявший в углу, был водогреем, но прикрепленная к нему инструкция требовала знания кучи слов, и вместо того, чтобы позвать Вульфа и расшифровать ее, я предпочел обойтись без воды. Вилка моей электробритвы не подходила к розетке, но даже если бы и подходила, было не ясно, что делать с напряжением, поэтому я воспользовался безопасной бритвой. Когда я спустился вниз, в комнате было темно, но я задернул занавески, прежде чем включить свет. На кухне я нашел Вульфа который при ярком свете лампы и открытом окне – с закатанными рукавами рубашки был занят приготовлением еды. Мне пришлось влезть на стул, чтобы задернуть занавески, но предварительно я не удержался от соответствующего замечания.

Мы ели на кухне за маленьким столом. Молока, конечно, не было и Вульф сказал, что не советует пить воду из крана, но я рискнул. Сам он пил вино. В меню было только одно блюдо, которое он накладывал из кастрюли. Попробовав его, я спросил, что это такое. Он ответил, что это соус «тальярини», приготовленный из анчоусов, помидоров, чеснока, оливкового масла и перца, которые он нашел в буфете, сладкого базилика и петрушки из сада, и римского сыра, обнаруженного в погребе. Я поинтересовался, как он нашел погреб, а он ответил – случайно, вспомнив местные обычаи. На самом деле он весь раздувался от гордости, и, надо сказать, когда я положил себе третью порцию, то был готов согласиться, что он имеет на это право.

Пока я мыл посуду и прибирал на кухне, Вульф поднялся наверх со своей сумкой. Спустившись снова в комнату, он остановился и осмотрелся с тайной надеждой, что в его отсутствие кто-нибудь принес стул подходящего размера, не обнаружив такового, подошел к кушетке и сел с выражением лица, напоминавшем о «тальярини», которое он только что ел.

– Мы приняли решение? – спросил я.

– Да.

– Хорошо. Какой же из трех вариантов мы выбираем?