согласиться, что вы употребили слово «причастен» ошибочно, так как в противном случае оно означает, что вы клеветник. Я не причастен.

— Ну хорошо, хорошо. Вы обеспокоены?

— Конечно. Я не был близок к миссис Фромм, но относился к ней с большим уважением и гордился тем, что знаю ее.

— Вы тоже были в гостях у Горанов в пятницу вечером и оказались одним из тех, кто последним видел ее. Полицейские по-своему тоже специализируются в употреблении слов, а они уже задавали вам много вопросов и будут задавать еще. Вы говорите, что обеспокоены… Я подумал, что вы согласитесь заплатить пять тысяч долларов с тем, чтобы больше не беспокоиться.

— Это начинает походить на шантаж, не так ли?

— Убейте, не знаю. Вы специалист по употреблению слов, а я ведь невежда.

Липскомб выхватил руки из карманов, и у меня даже мелькнула мысль, что я почувствую их на себе, но он только потер ладони.

— Если это шантаж, — заметил он, — следовательно, вы намерены угрожать мне чем-то. Предположим, я заплачу вам. Что же дальше?

— Я вам не угрожаю. Вы получите информацию, вот и все.

— Ну а если я вам не уплачу?

— Вы ничего не узнаете.

— А кто узнает?

— Я уже сказал, что ничем не угрожаю, — сказал я, качая головой, — лишь пытаюсь продать кое- что.

— Угроза может и подразумеваться. В прессе сообщалось, что Вулф расследует убийство миссис Фромм.

— Верно.

— Но она не поручала ему этого расследования, она не могла предполагать, что ее убьют. И все ж она что-то поручила Вулфу…

— Комментариев не имею.

— Так не пройдет! — Липскомб покачал головой. — Я не могу договариваться с вами, не зная, о чем идет речь. Я вовсе не обещаю, что мы с вами сойдемся и после того, как вы расскажете мне все. — Он повернулся ко мне спиной и некоторое время молчал, глядя в окно, а затем принял прежнюю позу и продолжал: — Я не думаю, Гудвин, что нашей беседе поможет, если я назову ваше поведение так, как оно того заслуживает. Бог мой! И вы подобным образом зарабатываете деньги?! Я, например, отдаю все свое время, весь талант и всю энергию, пытаясь улучшить род человеческий, а тут появляетесь вы! Вас, конечно, это не трогает — вас интересуют только деньги. Боже милосердный! Деньги?.. Хорошо, я подумаю и позвоню вам… А может быть, и нет. Номер вашего телефона есть в справочнике?

Я ответил утвердительно и, не желая более выслушивать нотации о том, какой я нехороший, особенно по сравнению с ним, тихонько выбрался из кабинета. Маленькая жизнерадостная штучка у коммутатора, возможно, и хотела бы меня ободрить, но я гордо прошествовал мимо, решив, что ей вредно даже краткое общение с отвратительным типом, вроде меня.

Из ближайшей кабинки телефона-автомата я набрал номер Ниро Вулфа, и тут же услыхал его голос.

— Закончил с номером четыре — Липскомбом, — доложил я. — Вам удобно?

— Продолжай. Вопросов нет.

Это означало, что он не один. Учитывая это, я подробно рассказал ему все, включая мое мнение о борце за улучшение рода человеческого. Закончив доклад, я, чтобы не перегружать Вулфа необходимостью взглянуть на часы, сообщил, что сейчас уже двадцать минут первого и что мне предстоит визит к номеру пять — Полю Кюффнеру, консультанту по вопросам связи с прессой, который так ловко обошелся со мной, увидев в обществе Джин Эстей.

— Нет! — оборвал меня Вулф. — Немедленно возвращайся. Мистер Поль Кюффнер здесь. Ты мне нужен.

По тону Вулфа да и по самой формулировке распоряжения я сразу понял, что меня ожидает, и поэтому вовсе не был удивлен грозным взглядом, которым встретил меня Вулф, когда я вошел в кабинет. Поль Кюффнер сидел в кресле, обитом красной кожей. Он, правда, не приветствовал меня такой же радостной улыбкой, как в субботу, однако выражение его лица я не назвал бы и враждебным. Требования его профессии, наверное, исключают открытую неприязнь к любому существу, во всяком случае, до тех пор, пока оно не начнет всерьез отгрызать ему ухо. Простой укус не в счет.

Я направился было к своему письменному столу, но Вулф крикнул:

— Не садись там, Арчи! Твое право сидеть за этим столом пока аннулируется. — Он показал на одно из кресел, обитых желтой кожей. — Сядь вот там.

Я остолбенел.

— Что?! В чем дело?

— Сядь там, — сурово повторил Вулф.

Усаживаясь в желтое кресло и отвечая на уничижающий взгляд Вулфа, я постарался отразить на своем лице, помимо изумления, еще оскорбленную добродетель.

— Мистер Кюффнер выдвинул против тебя чудовищное обвинение, — гневно заявил Вулф. — Пусть он сам его повторит в твоем присутствии. Мистер Кюффнер?

Кюффнер всем своим видом пытался показать, как ему больно делать это. Он поджал свои толстые губы, так что выщипанные бровевидные усики изогнулись дугой, и, обращаясь ко мне, а не к Вулфу, сказал:

— Мне стало известно, что сегодня утром вы сделали одно предложение женщине, за кристальную честность которой я ручаюсь, а в правдивости совершенно уверен. Она утверждает, что вы предложили рассказать ей все о беседе миссис Фромм с мистером Вулфом в прошлую пятницу, если она оплатит вам пять тысяч долларов наличными. Она расценила это как вымогательство.

Я не подскочил на кресле от возмущения. Как опытный детектив, работающий под мудрым руководством Ниро Вулфа, я мог выслушать самую презренную ложь с известным достоинством. Немножко вздернув подбородок, я спросил:

— Фамилия женщины?

Кюффнер отрицательно покачал головой.

— Я не называл ее мистеру Вулфу, так как она попросила меня не делать этого. Конечно, вам-то уж ее фамилия известна.

— Я забыл ее. Напомните.

— Нет!

— Бог мой! — чуть раздраженно воскликнул я. — Если бы вы были, например, сенатором, естественно, я не мог бы даже предполагать, что вы назовете мою обвинительницу, но коль скоро вы такой пост не занимаете, то можете катиться ко всем чертям!

Кюффнер был явно обескуражен, но продолжал упорствовать:

— Я ведь только прошу вас ответить на вопрос: сегодня утром вы делали какой-нибудь женщине подобное предложение?

— Предположим, что я отвечу на ваш вопрос. Потом вы заявите, что по словам одного человека вчера вечером я украл кусочек сыра из поставленной им мышеловки, и спросите меня: так ли это? Я отвечу. Затем вы заявите, что, как вам пожаловалась одна лошадь, я отрезал у нее хвост и…

— Довольно! — прервал меня Вулф. — А знаете, мистер Кюффнер, ведь в словах Гудвина есть смысл. Анонимные обвинения всегда сомнительны.

— Но это обвинение вовсе не анонимно! Я знаю ее.

— Тогда скажите, кто она.

— Меня попросили не делать этого.

— Боюсь, что вы в тупике, если вы действительно дали подобное обещание. Меня совсем не удивляет, что мистер Гудвин требует назвать фамилию женщины, с его стороны было бы непростительной глупостью