— О, Крис, конечно, был такой красивый, такой высокий и загорелый. Но доктор Пол был нисколько его не хуже… в своем собственном роде, конечно. Замечательный человек, ваш второй отец Пол. Он был такой добрый, такой мягкий, выдержанный…

— Странно, что маме сразу понравился не младший брат, а старший, правда?

Она выпрямилась и схватилась за спину, на которую всегда жаловалась. Потом вытерла руки своим белоснежным фартуком.

— Надеюсь, твои родители сегодня не опоздают к обеду? Беги-ка и скажи Барту, чтобы принял ванну, пока не поздно. Это нехорошо, когда мама приезжает и видит Барта вечно грязным.

— Эмма, вы мне не ответили.

Она повернулась к плите и начала поджаривать перцы.

— Джори, лучше бы ты спросил у своих родителей. Не приставай ко мне. Может быть, ты полагаешь, что я член семьи? Нет, мое место — на кухне, я, в крайнем случае, всего лишь друг семьи. Так что беги и не мешай мне готовить.

— Ну, пожалуйста, Эмма, это нужно не для меня, а для благополучия Барта. Я придумал кое-что, чтобы исправить его поведение. Но как могу я что-то сделать, если у меня нет фактов?

— Джори, — сказала она, улыбаясь мне, — будь счастлив, что у тебя такие замечательные родители. Вы с Бартом — очень счастливые мальчики. Я надеюсь, и Синди со временем поймет, как ей посчастливилось в тот день, когда твоя мама решила завести дочку.

День шел на убыль. Я искал где только мог, но не нашел Кловера. Я устало присел на ступени и смотрел, как небо становится из синего розовым с огненно-фиолетовыми полосами. Страшная тяжесть висела на сердце. Хорошо бы весь сегодняшний кошмар бесследно прошел. Кловер, где же Кловер? До этого момента я не осознавал, как много он значит в моей жизни, как мне будет его не хватать, если… если он исчез навсегда. Боже, сделай так, чтобы он не исчез, прошу тебя.

Я еще раз оглядел двор, а потом решил пойти в дом и позвонить в газеты, чтобы дать объявление. Я назначу за Кловера такое большое вознаграждение, что кто-нибудь его обязательно принесет.

— Кловер! — еще раз закричал я. — Ко мне! Из кустов вылез Барт в изодранной и грязной одежде. Его темные глаза странно бегали.

— Чего орешь?

— Не могу найти Кловера, — ответил я, — ты ведь знаешь, что он никуда не уходит. Он домашний пес. Я как-то прочел о людях, которые крадут собак, чтобы продать их в научные лаборатории для экспериментов. Барт, если кто-то продал так Кловера, я умру.

Он поглядел на меня, и на лице его можно было прочитать потрясение.

— Они не сделают этого… разве это возможно?

— Барт, надо найти Кловера. Если он не вернется, я сойду с ума, я умру. А что, если он попал под машину? Барт побледнел и начал дрожать.

— Что с тобой?

— Пристрелил волка прямо здесь. Выстрелил ему прямо в красный глаз. Он хотел напасть на меня, а я оказался быстрее и выстрелил…

— Прекрати, Барт! — Он начинал меня страшно раздражать своей несуразицей. — Нет здесь никаких волков, и ты прекрасно знаешь это!

Я рыскал по окрестностям до полуночи. Слезы стояли у меня в горел и наполняли глаза. У меня было предчувствие, что Кловера нет в живых. В поисках мне помогал папа.

— Джори, — наконец, сказал он, — давай бросим сейчас это дело и поищем еще утром. Если только Кловер не вернется сам. Хотя он и стар, но лунная ночь может романтически на него подействовать, поэтому не стоит переживать всю ночь, Джори.

Ах, если бы. Но вряд ли. Давным-давно уже Кловер перестал бегать за представительницами их прекрасного собачьего пола. Все, что теперь надо было ему — это лежать где-нибудь в безопасном месте, где на него не наступит Барт.

— Папа, иди ложись, а я поищу еще. Мне надо на репетицию только к десяти, поэтому ты больше нуждаешься сейчас во сне, чем я.

Он обнял меня, пожелал удачи и пошел в свою комнату. Часом позже и я сдался. Кловера не было в живых. Это было единственное объяснение его исчезновения.

Мне надо было рассказать родителям о своих подозрениях.

Я проник к ним в спальню и встал возле кровати. Лунный свет падал на их тела. Мама лежала в полуоборот, и ее голова покоилась на папиной груди; он спал на спине, и его левая рука обнимала ее за бедро. Простыни достаточно прикрывали их наготу, но мне стало очень стыдно. Я отступил назад. Не надо было мне входить. Во сне они оба выглядели моложе, чувственнее; зрелище было и трогательно, и постыдно одновременно. Я не понимал источника этого стыда. Ведь папа уже давно и честно объяснил мне все, что происходит в постели между мужчиной и женщиной.

Я неожиданно всхлипнул и повернулся.

— Крис, это ты? — спросила мама во сне, поворачиваясь на другой бок.

— Я здесь, милая. Спи, бабушка нас не найдет, — пробормотал сонно папа.

Я, потрясенный, застыл на пороге.

Оба говорили как дети, знавшие друг друга. И опять эта бабушка.

— Я так боюсь, Крис. Если они нас увидят и поймут, что мы им скажем, как объясним?

— Ш-ш-ш, — прошептал он. — Теперь жизнь наша станет другой. Верь в милость Божью. Мы с тобой были достаточно наказаны. Он не станет наказывать нас больше.

Я стремительно побежал в свою комнату и упал на кровать. Внутри меня были опустошение, холод и мрак вместо любви и света, как бывало раньше. Кловер пропал, навсегда. Мой верный любимый добрейший пудель, который никому не причинил вреда за свою жизнь. А Барт подстрелил волка.

Что еще придумает Барт? Знает ли он, что я видел и слышал? Может быть, поэтому он ведет себя так странно? Поэтому он смотрит на маму так, будто хочет ее смерти? Слезы вновь стали душить меня. Теперь я верил, что Барт — сын не дяди Пола. Барт — сын второго мужа этой старой леди, и зовут его так же. Это он — тот высокий темноглазый человек, которого я смутно помню. Доктора Пола я помнил хорошо, а моего собственного отца я знал только по фотографиям.

Наши родители лгали нам. Почему они скрыли правду? Не потому ли, что правда была так безобразна, что они не решились рассказать нам? Или они так не верят в нашу любовь к ним?

Бог мой, но ведь тогда их секрет должен быть таким ужасным, что мы не сможем простить!

А Барт просто опасен. Я знал, что это так. День ото дня он становился все более неуправляемым. Утром я хотел немедленно бежать к папе и маме и рассказать им. Но пришло утро… и я не смог сказать ни слова. Теперь мне становилось понятно, отчего папа настаивал на том, чтобы мы разучивали по одному новому слову каждый день. Для выражения таких переживаний нужны специальные слова, а я, увы, не был еще достаточно образован, чтобы облечь все свои мысли в соответствующие слова и термины. Мне нужна была поддержка, но где ее искать, если перед глазами все время стоит Барт с его темными пронизывающими глазами, Барт, который что-то знает?

Господи, ты ведь слышишь сейчас меня, ты видишь все; дай мир моим родителям, ниспошли им успокоение, так чтобы они не грезили по ночам какой-то страшной бабушкой; потому что, чтобы они ни совершили, праведное или нет, они не могли поступить против совести своей.

Отчего вдруг взялись эти мысли и слова?

Блажен мир, лишенный реальности. В моей памяти были люди-тени, ничего конкретного, конкретной была лишь ненависть Барта, которая росла день ото дня.

УРОКИ

Июль. Мой месяц. «Зачат в огне, рожден в жару», сказал про меня Джон Эмос, когда я сказал ему, что мне скоро десять лет. Не знаю, что он имел в виду, но мне нет до этого дела. Скоро увижу Диснейленд. Ура! А дурак Джори портит мне все веселье своим длинным печальным лицом, и все из-за того, что какая-то грязная собачонка не приходит домой.

Я сидел и думал, кто будет кормить Эппла в то время, как я поеду в Диснейленд. В это время Джон схватил меня за руку и повел в свою комнату наверху гаража. Там было сыро и пахло противно, как в аптеке.

— Барт, сядь здесь и читай мне вслух из дневника Малькольма. Если ты все врешь мне, что читаешь эту

Вы читаете Сквозь тернии
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату