— Независимо от того, кто это?

— Конечно.

— Хотя лично вы уверены, что это мисс Николс.

— Нет, не уверена. Я только сказала, что я это чувствую. — Бесс Хадлстон встала, взяла сумочку со стола Вулфа и поправила причёску. — Ну, мне пора. Вы сможете прийти ко мне сегодня вечером?

— Нет. Мистер…

— А когда вы сможете прийти?

— Никогда! К вам придёт мистер Гудвин… — Вулф оборвал себя. — Хотя нет. Раз уж вы обсуждали происшествие со своими домочадцами, я хотел бы их увидеть. Сперва девушек. Пришлите их сюда. Я освобожусь в шесть. Вы навязали мне отвратительное дельце, и мне не терпится с ним поскорее покончить.

— Боже мой, — умилённо проговорила она, глядя на него хлопающими глазами, — с вами можно было бы устроить замечательную вечеринку! Если бы её удалось запродать Кроутерсам, я смогла бы получить четыре тысячи… Только, похоже, если письма не прекратятся, скоро этих вечеринок будет не так уж много. Я позвоню девушкам.

— Вот телефон, — сказал я.

Она набрала номер, дала инструкции той, которую назвала Мариэллой, и поспешно удалилась.

Когда, проводив посетительницу до двери, я вернулся в кабинет, кресло Вулфа оказалось пустым. В этом не было ничего тревожного, так как стрелки часов показывали без одной минуты четыре и, следовательно, ему было пора подняться наверх к своим орхидеям, но тут я буквально остолбенел, увидев своего шефа согнувшимся, сложившимся почти вдвое, с рукой, запущенной в корзину для мусора.

Он распрямился.

— Вы не ушиблись? — заботливо осведомился я.

Проигнорировав вопрос, он придвинулся ближе к окну, чтобы рассмотреть предмет, который держал между большим и указательным пальцем. Я подошёл, и он передал его мне. Это была фотокарточка девушки (на мой вкус — ничего особенного), обрезанная в форме шестигранника и размером с пятидесятицентовую монету.

— Хотите поместить её в свой альбом? — спросил я.

Это он тоже проигнорировал.

— На свете нет ничего, — сказал он, глядя на меня так свирепо, славно это я занимался рассылкой анонимок, — ничего столь же неистребимого, как человеческое достоинство. Эта особа делает деньги, придумывая дуракам, как им лучше убивать своё время. Ими она платит мне, чтобы я рылся в её грязном белье. Половина моего гонорара уходит на налоги, используемые, чтобы делать бомбы, которые разрывают людей на куски. И всё же у меня есть достоинство! Пусть спросят Фрица, моего повара. Пусть спросят Теодора, моего садовника. Пусть спросят тебя, моего…

— Премьер-министра.

— Нет.

— Правую руку.

— Нет.

— Товарища.

— Нет!

— Соучастника, лакея, военного секретаря, наймита, друга…

Он был на пути к лифту. Я бросил фотокарточку к себе на стол и отправился на кухню выпить стакан молока.

— Вы опоздали, — укоризненно сказал я девушкам, пропуская их в кабинет. — Мистер Вулф ждал вас к шести часам, в это время он спускается из оранжереи. А сейчас уже на двадцать минут больше. Теперь он удалился на кухню и занялся операциями с солониной.

Они сели, и я принялся их рассматривать.

— Вы имеете в виду, что он ест солонину? — спросила Мариэлла Тиммс.

— Нет. Это будет позже. Он её готовит.

— Во всём виновата я, — сказала Джанет Николс. — Я вернулась только к пяти и была в одежде для верховой езды, поэтому мне пришлось переодеваться. Извините.

Она не слишком походила на прекрасную амазонку. Не то чтобы она была плохо сложена, нет. У неё было довольно красивое маленькое тело. Но её бледное лицо скорее наводило на мысль о подземке, нежели о верховой прогулке. Не скрою, но так или иначе я ожидал чего-то неординарного, ведь Бесс Хадлстон подозревала, что эта девушка была автором анонимных писем и, кроме того, она придумала Ушастого Карлика и Праздник Великанов. Я был сильно разочарован. Она выглядела как школьная учительница… Или, точнее сказать, как заурядная школьная учительница без будущего.

Вид Мариэллы Тиммс, напротив, нисколько не разочаровал меня. Она меня бесила. Её волосы начинались далеко над изгибами бровей, что делало брови ещё выше и шире, чем они были, и придавало всему лицу вид возвышенный и одухотворённый. Но её глаза были страшно застенчивы, и это ей ужасно не шло. Если у вас вид возвышенный и одухотворенный, вам нет нужды чего-то стесняться, если, конечно, в ваших мыслях не содержится ничего постыдного. Кроме того, у неё был сильный южный акцент. «Саланина». Поверьте, я не брежу по ночам баталиями Гражданской войны, и уж во всяком случае моя сторона победила, но эти южные красотки… Их акцент звучит как намеренный вызов. Это задевает. Да, и ещё раз да, я родился и вырос на Севере!

— Пойду посмотрю, не удастся ли его вызволить, — сказал я и двинулся через холл на кухню. Надежда заполучить Вулфа, чтобы он пришёл и занялся делом, ещё теплилась, покуда он не успел погрузить свои руки в мясо. Фрикасе, вернее, то, что должно было им стать, лежало в блюде на столе, а Фриц и Вулф стояли по обе стороны и что-то обсуждали. При моем появлении они посмотрели на меня так, словно я ввалился на заседание Кабинета министров в Белом Доме.

— Они здесь, — объявил я. — Джанет и Мариэлла.

Взглянув на лицо Вулфа в тот момент, можно было ставить сто против одного, что сейчас он прикажет мне передать девушкам, чтобы они приходили завтра. Он уже открыл рот, но в этот момент за моей спиной распахнулась дверь и через кухню проплыло:

— А-а, так это здесь готовят фрикасе из солонины…

Воспроизвести акцент я больше не пытаюсь.

Вслед за голосом мимо меня продефилировала его обладательница. Она подошла прямо к Вулфу и наклонилась, чтобы взглянуть на блюдо с мясом.

— Извините, — произнесла она так, как я всё равно не смогу передать на бумаге, — но фрикасе из солонины — это мой конек. Тут ничего нет, кроме мяса, да?

— Как видите, — буркнул Вулф.

— Оно нарезано слишком мелко.

Вулф окинул её хмурым взглядом. Я чувствовал, что его раздирают противоречивые чувства. Присутствие особы женского пола на кухне было кощунством. Женщина, критикующая его или Фрица кулинарное искусство, была оскорбительницей вдвойне. Но солонина являлась в жизни Вулфа одной из самых сложных проблем, доселе так и не разрешенной. Как смягчить соленый привкус, сохранив её уникальный букет; как уничтожить вечный крест её сухости, не сделав раскисшей, — теории и эксперименты длились годами. Он насупился, но не указал ей на дверь.

— Это мисс Тиммс, — представил я. — Мистер Вулф. Мистер Бреннер. А мисс Николс находится сейчас в…

— Нарезано слишком мелко — в каком смысле? — свирепо спросил Вулф. — Это не нежное свежее мясо, которое может потерять сок…

— Только, пожалуйста, успокойтесь. — Ладонь Мариэллы легла на его руку. — Оно ещё не погублено,