тихо, я боялась пошевельнуться. 'Ох, только бы пронесло!' - думала я. Правда, мое дерево лучшая защита в мире, это я могу твердо сказать. Я-то ведь облазила все кругом, другого такого дерева не сыскать. И все- таки волнуешься ужасно!..

Белочка уселась на свой великолепный хвост, показав белую грудку. Она прижимала к сердцу передние лапки, и нетрудно было представить, как сильно она переволновалась.

- Мы идем на лужайку обсушиться, - сказала мать.

- О, это прекрасная мысль! - воскликнула белочка. - Вы так умны! Недаром я всегда утверждаю, что вы необыкновенно умны! - Одним прыжком она вскочила на верхнюю ветку. - Право, вы не можете придумать ничего лучшего, чем пойти сейчас на поляну. - Легким скачком она достигла вершины дуба. - Я тоже хочу наверх, к солнцу. Я насквозь промокла. Я хочу на самый-самый верх, - болтала она, не заботясь о том, слушают ее или нет.

На поляне было очень оживленно. Там находился и друг-приятель заяц со своей семьей, и тетя Энна со своими ребятишками стояла в кругу знакомых. На этот раз Бемби снова увидел отцов. Они медленно вышли из леса с двух сторон, а потом появился и третий. Затем, сохраняя расстояние, они так же медленно двинулись вдоль опушки. Они ни на кого не обращали внимания и даже друг с другом не разговаривали. Бемби следил за ними с почтительным восхищением...

Потом он болтал с Гобо, Фалиной и еще двумя знакомыми оленятами. Он предложил поиграть. Остальные охотно согласились, и они принялись кружить по поляне. Фалина была самой неугомонной из всех. Свежая, ловкая, неистощимая на выдумки. А вот Гобо вскоре утомился. Гроза вызвала у него сердцебиение, и сейчас это сердцебиение возобновилось. Гобо вообще был слабенький, но Бемби любил его за добрый нрав и неизменную благожелательность. Гобо, правда, был всегда немного грустен, но старался не показывать этого...

Пришло время, когда Бемби узнал вкус молодых побегов, мягких метелочек, сладкой кашки. И теперь, когда он приникал к матери, чтобы немного освежиться, она нередко гнала его прочь.

- Ты уже не маленький, - говорила она, а иной раз добавляла: - Уйди, оставь меня в покое.

Случалось даже, что мать покидала хижину, нисколько не заботясь о том, следует ли за ней Бемби. И во время прогулок она совсем не обращала на него внимания.

Однажды мать и вовсе исчезла. Бемби не понимал, как это произошло, как мог он не заметить ее ухода. Но матери не было. Впервые Бемби остался один.

Сперва он только удивился, потом его охватило беспокойство, быстро перешедшее в страх, а затем лишь глубокая, безнадежная тоска. Долго звучал его потерянный, печальный зов, но никто не откликался, никто не шел.

Тщетно прядал он ушами, тщетно внюхивался. Никого. И он снова звал, совсем тихо, чуть слышно, с робкой мольбой:

- Мама!.. Мама!..

Охваченный отчаянием, он побрел, сам не ведая куда. Вначале он шел по знакомой тропе, останавливался и звал мать и снова шел неуверенным, колеблющимся шагом, несчастный, покинутый Бемби. Он шел все дальше и дальше по уже незнакомым нехоженым тропам и наконец оказался в каком-то неведомом, до боли чужом месте.

И тут он услышал два детских голоса, взывавших совсем на его лад:

- Мама!.. Мама!..

Бемби прислушался. Кажется, это Гобо и Фалина. Ну конечно же, это они. Быстро побежал он на голоса и вскоре увидел две красненькие шубки, просвечивающие сквозь листву. Гобо и Фалина! Они стояли под бузиной, тесно прижавшись друг к дружке:

- Мама!.. - кричали они. - Мама!..

Они обрадовались, заслышав шорох в кустах, но это был всего-навсего Бемби, и дети не могли скрыть разочарования. Но все же они немножечко обрадовались ему. А Бемби - тот был рад по-настоящему: он уже больше не одинок.

- Моя мама ушла, - сказал Бемби.

- Наша мама тоже ушла! - жалобно отозвался Гобо.

Подавленные, смотрели они друг на друга.

- Куда же они девались? - сказал Бемби, и в голосе его чувствовались слезы.

- Я не знаю, - вздохнул Гобо.

У него опять началось сердцебиение, он совсем расклеился. Неожиданно Фалина сказала:

- Я думаю... они у отцов.

Гобо и Бемби посмотрели на нее озадаченно. Это почему-то испугало их.

- Ты полагаешь?.. - спросил Бемби дрожа.

Фалина тоже струхнула, но держалась так, будто ей известно больше, нежели она может сказать. Она и сама не знала, почему ей пришло в голову, что мамы находятся у отцов, но на вопрос Бемби сказала с умной и значительной миной:

- Да, я совершенно уверена.

Предположение Фалины заслуживало того, чтобы над ним поразмыслить, но Бемби не мог ни о чем думать, ему было слишком тоскливо. Он пошел прочь, Фалина и Гобо поплелись за ним. Все трое громко звали:

- Мама!.. Мама!..

Но вот Гобо и Фалина остановились. Дальше они не пойдут. Фалина сказала:

- Зачем? Мама знает, где мы, она сразу отыщет нас, как только вернется.

Но Бемби не мог стоять на месте. Он пробрался сквозь чащу, вышел на маленькую лесную прогалину и вдруг замер...

Там, на другом конце прогалины, в зарослях орешника стояло неведомое, небывалое существо. От него тянуло незнакомым, резким запахом, чужим, тяжким, сводящим с ума.

Бемби был не в силах отвести глаз от незнакомца. Тот стоял удивительно прямо, на двух ногах, тонкий и узкий, у него было белесое лицо, совсем голое вокруг глаз и носа, отвратительно голое. Несказанным, холодным ужасом веяло от этого лица, но и странной, повелительной силой. Бемби не мог оторвать от него взгляда.

Незнакомец долго оставался недвижимым. Затем он поднял верхнюю ногу, расположенную так близко от лица, что Бемби поначалу даже не заметил ее. Но сейчас он вдруг увидел эту странную ногу, простертую в воздухе, и одного этого движения незнакомца было достаточно, чтобы Бемби сдунуло в сторону, как пушинку.

Он и сам не заметил, как оказался в чаще. Откуда-то возникла мать и помчалась с ним рядом. Они мчались бок о бок сквозь кусты и валежник, мчались изо всех сил. Мать вела по одной ей ведомой тропе. Они сдержали шаг лишь у порога своей хижины.

- Ты видел?.. - тихо спросила мать.

Бемби не мог ответить, у него сперло дыхание. Он лишь кивнул головой.

- Это был... Он! - сказала мать. И обоих пронизала дрожь...

Теперь Бемби все чаще приходилось оставаться одному, но он уже не испытывал прежнего страха. Мать исчезала, он мог звать ее сколько душе угодно, она все равно не приходила. Но неожиданно она появлялась и снова была с ним, как прежде.

Однажды ночью, вновь покинутый, Бемби одиноко бродил по лесу. Тьма уже проредилась в близости рассвета, на серо-сизом фоне неба зыбко обрисовались верхушки деревьев. Что-то зашуршало в кустах, шорох прокатился по листве, все ближе, ближе и вдруг обернулся матерью. Она была не одна. Кто был этот второй, Бемби не сумел разглядеть, но мать он узнал сразу, хотя она лишь на краткий миг мелькнула мимо него и с громким криком внеслась прочь. Все сжалось в Бемби - так непонятны были ему и этот странный галоп сквозь кусты, и этот ликующий, но с оттенком страха крик матери.

Еще более удивительный случай произошел с ним однажды днем. Он долго плутал по лесу без цели и смысла. Не выбирая дороги, он сворачивал то влево, то вправо, то возвращался вспять, то снова брел вперед. А затем в какой-то момент он остановился и звонким, отчаянным голосом стал звать маму. Не то чтобы он испугался - он просто не мог больше оставаться один, ему не под силу стало одиночество. И вдруг рядом с ним оказался один из отцов. Бемби не слышал его приближения и сильно струхнул. Этот старый олень был самым мощным из всех виденных Бемби, самым рослым и горделивым. Шуба его полыхала ярко-красным пламенем, от лица исходило серебристо-серое мерцание, развесистые, в темных буграх рога высоко возносились над чутко прядающими ушами.

Он смерил Бемби суровым взглядом.

- Чего ты кричишь? - произнес он. - Ты что же, не можешь быть один? Стыдись!

Бемби хотел сказать, что ему уже не раз приходилось оставаться одному, что он привык быть один, но язык словно прилип к гортани. Жгучий стыд охватил все его маленькое существо. А старый олень повернулся и вмиг исчез, будто провалился сквозь землю. Это было невероятно: как ни прислушивался Бемби, его слух не уловил ни топота копыт, ни хотя бы слабого шороха потревоженного кустарника. Бемби обнюхивал воздух - никого. Он вздохнул облегченно, и все же он бы много дал, чтобы еще раз увидеться со старым оленем и снискать его расположение.

Бемби ни слова не сказал матери об этой встрече. Но теперь он уже не кричал, не звал ее, когда она исчезала. Бродя в одиночестве, он страстно мечтал о встрече со старым оленем. Он бы сказал ему: 'Видишь, я больше не боюсь'. И тогда старый олень, может, похвалил бы его.

Но с Гобо и Фалиной Бемби поделился своей тайной. Друзья слушали его затаив дыхание. Это действительно необычная встреча, у них в жизни не случалось ничего подобного.

- Ты, наверно, здорово испугался? - сочувственно сказал Гобо.

Еще бы! Конечно, Бемби испугался, но совсем немножечко.

- Я бы на твоем месте умер от страха! - признался Гобо.

Нет, большого страха Бемби не испытывал: старый олень держался так сердечно.

- Это немного ободряет меня, - сказал Гобо. -