которые тебя очаруют.

Я засмеялась.

– Что в этом смешного?

– Жизель пригрозила мне сегодня утром, что ты влюбишься в другую девушку, а теперь ты говоришь мне, что это я полюблю другого.

– В моем сердце другой нет места, – ответил Бо. – Там царишь ты.

Мы помолчали, глядя на старую конюшню. Папа рассказывал мне, что в ней уже двадцать лет не держали лошадей. Справа от здания один из рабочих заканчивал обрезку бананового дерева, листья громоздились у его ног. Слова Бо витали в воздухе между нами. У меня заболело сердце, и смешанные слезы счастья и печали хлынули из глаз.

– Я говорю правду, – негромко сказал Бо. – Мне кажется, не было ни одной ночи, когда бы я не думал о том, что произошло между нами в твоей студии.

– Не надо, Бо, – остановила я его, положив палец на его губы. Он быстро поцеловал его и прижал мою ладонь к своей щеке.

– Они могут делать, что хотят. Пусть думают все, что им заблагорассудится. Они могут отослать тебя или меня, угрожать, но им не удастся вырвать тебя отсюда, – проговорил Бо, прижимая мою руку к своему виску, – и отсюда, – добавил он, прижимая мои пальцы к сердцу. Я почувствовала, как быстро оно бьется, и оглянулась, чтобы убедиться, что нас никто не видит, а Бо притянул меня к себе и прижался губами к моим губам.

Это был долгий, но нежный поцелуй, от него мурашки побежали у меня по шее и в груди потеплело. Его поцелуи подтверждали ту страсть, что мы оба испытывали сейчас, пронизывая нас электрическими разрядами. Они пробуждали воспоминания о его прикосновениях, его пальцах на моих руках, плечах, моей груди. Его теплое дыхание возрождало видение его обнаженного тела в тот день, когда он заставил меня нарисовать его. Как у меня тогда тряслись руки! Мои пальцы дрожали и сейчас. Желание в глубине меня полыхнуло так сильно, что напугало меня, и мне вдруг захотелось развернуться и убежать вместе с Бо. Бежать, бежать, бежать, пока мы оба не окажемся наедине в каком-нибудь темном, уютном месте и обнимем друг друга так крепко, как еще никогда не обнимали. Бо рождал во мне ощущения, о существовании которых я и не подозревала, заставляющие забыть обо всех запретах, и невероятно чувственные мысли. Если бы я дала им волю, я не сумела бы их укротить.

Я отодвинулась от Бо.

– Мне нужно идти, – произнесла я.

Он кивнул, но стоило мне повернуться, как Бо схватил меня за руку.

– Подожди, – попросил он. – Я хочу отдать тебе это, пока мы одни. – Его рука нырнула в карман и достала маленькую белую коробочку, перевязанную тонкой розовой ленточкой.

– Что это?

– Открой, – предложил Бо, кладя коробочку мне на ладонь. Я медленно сделала это и достала золотой медальон на золотой цепочке. В середине подвески расположился крохотный рубин, а осколки алмазов окружали его.

– Ах, Бо! Как красиво! Но это украшение, должно быть, очень дорогое.

Он пожал плечами и улыбнулся, показывая, что я не ошиблась.

– А теперь открой медальон, – велел Бо, и я повиновалась.

Внутри на одной стороне оказалась его фотография, а на другой – моя. Я рассмеялась и быстро поцеловала его в щеку.

– Спасибо, Бо. Это замечательный подарок. Я немедленно надену его, – сказала я. – Помоги мне застегнуть цепочку. – Я протянула ему украшение и повернулась к нему спиной. Бо опустил подвеску мне на грудь и застегнул замок. Потом чмокнул меня в шею.

– Теперь, если какой-нибудь парень захочет подобраться к тебе поближе, ему придется справиться со мной, чтобы коснуться твоего сердца, – шепнул Бо.

– Никто не приблизится ко мне настолько, – пообещала я.

– Руби! – услышали мы голос моего отца. – Уже пора, дорогая.

– Иду, папочка.

Мы с Бо двинулись обратно. Папа и Эдгар подняли Жизель, вынесли с галереи и усадили ее на заднее сиденье «роллс-ройса». Инвалидное кресло уже сложили и уложили в фургон.

– Доброе утро, Бо, – поздоровался мой отец.

– Доброе утро, месье.

– Как дела дома?

– Отлично, – ответил Бо. Несмотря на то, что прошло время и раны зарубцевались, им было трудно разговаривать друг с другом. Дафна неплохо постаралась, чтобы сделать из происшедшего сенсацию и усугубить ситуацию.

– Готова, Руби? – обратился отец ко мне, отводя взгляд от Бо. Папа знал, каково это – расставаться с тем, кого любишь. Его глаза были полны сочувствия.

– Да, папочка.

Он сел в машину, я повернулась к Бо, чтобы поцеловать его на прощание. Жизель высунулась в окно.

– Давай уже, не могу я здесь сидеть, пока мы не едем.