Эйлен Делани, старшая совладелица фирмы «Ткани», вошла в комнату. Хотя хозяйке уже пятьдесят два года, но эта все еще весьма энергичная женщина сохранила хорошую фигуру и следы былой красоты. Она вызывала невольное уважение окружающих, а ее манерам могли бы позавидовать многие леди.

В комнате, куда вошла мисс Делани, повсюду лежало много образцов ниток и тканей, в основном, тех, которые выпускались этой фирмой. Одной из особенностей фирмы «Ткани» являлось изготовление новых видов тканей из ниток любого производства.

При входе хозяйки со своего места поднялась работавшая молодая женщина, медовая блондинка, очень эффектная и выразительная. Это была Джин Феррес — дизайнер фирмы. В свои двадцать шесть лет она уже проявила себя как хороший специалист с тонким вкусом. Она стояла перед хозяйкой, смущенная и сильно покрасневшая.

— Что вы прячете, Джин? — Удивленно подняла брови мисс Делани.

— Ну… это книга… о культуре и обычаях одного из индейских племен… под названием чероки, — запинаясь, неохотно ответила Джин.

Этот ответ явно не понравился хозяйке. Она уже некоторое время подозревала, что Джин влюбилась в молодого человека, по происхождению полуиндейца, который хотя и получил от отца большое наследство в двадцать миллионов долларов, но его респектабельность не внушала доверия чопорной мисс Делани, а главное, практичная хозяйка боялась, что, выйдя замуж, Джин бросит работу, и тогда фирма потеряет очень нужного работника. Тем более что Джин уже зарекомендовала себя как дизайнер не только в Америке, но и за ее пределами

— А вы знаете, Джин, что о вашем молодом человеке ходят самые неприятные слухи. Во-первых, происхождение этого огромного состояния окутано тайной… и, кажется, довольно мрачной. Во-вторых, было подозрение, что сын имеет отношение к убийству отца и, возможно, самое прямое… Правда, ничего не было доказано и формальных обвинений сейчас нет… но все это так шокирует меня, что даже неудобно говорить с вами на эту тему… — Поджатые губы мисс Делани как бы подчеркивали ее слова.

— Мисс Делани… — начала Джин резко, но потом смешалась, снова покраснела и, опустив глаза, закончила уже гораздо более мягко, — я ведь достаточно взрослая, и не думаю, что меня надо предостерегать, как маленькую. Я, конечно, очень уважаю вас, Эйлен, и благодарю, что вы так много сделали для меня. Я это буду всегда помнить. Но все же… — Голос ее опять задрожал, хотя в нем появился легкий намек на слезы. — Все-таки это — мое сугубо личное дело, которое мне не хотелось бы обсуждать… даже с вами, Эйлен. И потом, наши отношения с ним еще далеки от окончательного решения…

Мисс Делани хотела что-то сказать, но передумала, еще более резко поджала губы и, повернувшись, удалилась.

Джин проводила ее расстроенным взглядом, после чего, упрямо вздохнув, вновь достала спрятанную книгу…

Инспектор Кремер, редко расстающийся со своей сигарой, только что передвинул ее в другой конец рта, продолжая разговор.

— Черт возьми, у меня был отпуск, как у всех нормальных людей. И что бы вы думали?.. Мне пришлось прервать его. И вот я опять должен сидеть в этой дыре и копаться черт знает в чем. И это все только потому, что этот проклятый Андерсон…

— Ах, оставьте, Кремер, — недовольно прервал брюзжание инспектора Кремера его начальник комиссар Скиннер, — пока вы отдыхали, развлекались и удили рыбу, прокурор Андерсон из Вестчестера уже проделал очень большую работу. И не его вина, что дело оказалось столь сложным, что одному ему не удалось справиться. И вот тогда нам пришлось отозвать вас из отпуска. Дело очень важное, и оно не терпит отлагательства.

В кабинете плавало целое облако табачного дыма, к которому недовольный Кремер, пыхтя, добавлял все новые облачка.

— Перестаньте пыхтеть и дуться, как ребенок, — продолжал комиссар, — послушайте лучше суть дела, так как вы пока, вероятно, еще ничего не знаете. Речь идет о некоем Вэле Керью. Это профессиональный игрок из Оклахомы. И хотя он сам белый, но в 1905 году познакомился с девушкой-индианкой, Цианиной, дочерью вождя племени чероки. Вэл влюбился настолько, что даже женился на ней.

Вскоре на той земле, которой владел индейский вождь, нашли нефть. Ну и тогда, конечно, индейцев согнали с их исконных земель. Они пошли в поисках нового пристанища, а вождь, дав Вэлу много денег и золота, отправил его в Нью-Йорк с женой, своей дочкой, так как у них к тому времени родился сын. Это было в 1913 году. Но так как Вэл Керью был по натуре своей игрок, то и здесь он остался верен себе — начал играть на нью-йоркской бирже. И хотя он не обладал очень большим опытом в финансовых делах, а скорее — хваткой и везеньем, но так или иначе, Вэл сумел удесятерить свое состояние. Свою жену он ввел в общество, представив ее как принцессу. И надо сказать, что Цианина действительно была очень красива и вполне могла быть принята как принцесса.

С этими словами комиссар показал Кремеру ее фотографию. Тот посмотрел, еще крепче вцепился в свою сигару и не сказал ни слова.

— Так вот, эта красавица, — продолжал комиссар, — умерла десять лет назад. В 1927 году. Вэл очень любил ее. И он построил ей совершенно необыкновенную гробницу в своем имении, которое называется «Счастливые холмы».

— Эта гробница не только очень богата и величественна, но, прежде всего, она очень необычна. Наверху, в центре, установлен гроб. Снизу к нему ведет широкая и величественная лестница. В стене гробницы пробито триста шестьдесят пять дырок. Они расположены с очень точным расчетом, таким образом, чтобы каждый день через одну из них вовнутрь гробницы проникал яркий солнечный луч, точно освещая гроб и озаряя лицо Цианины. Племя чероки поклонялось огню, они обожествляли его. И Вэл, боготворивший свою жену и очень ее любивший, сделал все так, как соответствовало бы традиционному ритуалу ее племени.

В основании пирамиды гробницы был установлен мощный электромотор, который поворачивал ее на необходимый угол, чтобы обеспечить желаемый эффект солнечного освещения лица забальзамированной Цианины, лежащей в красивом прозрачном саркофаге. Сюда, взглянуть на свою дорогую усопшую, Вэл приходил ежедневно. И очень редко, только в силу каких-либо чрезвычайных обстоятельств, он пропускал дни своего необычного свидания с «принцессой».

Кроме того, когда ему нужно было начать какое-нибудь рискованное дело, он приходил к гробу за советом: если лицо было освещено, то жена якобы отговаривала его…

— А теперь, — продолжал комиссар Скиннер, обращаясь к Кремеру, — будьте особенно внимательны. Четыре недели назад Вэл был обнаружен в гробнице мертвым. Было похоже, что он свалился по лестнице вниз. Либо он сам упал, либо его столкнули. При этом Вэла дважды ударили дубинкой-реликвией, которая висела на стене около гроба. Эти удары раскроили ему череп. Рядом нашли нож, которым был снят скальп с Вэла. На ноже не было отпечатков. Причем этот нож также являлся одной из реликвий, хранившихся поблизости от гроба. Нож нашли в кожаном одеянии, которое принадлежало прадедушке Цианины, и это одеяние также висело на стене рядом с гробом. Оно входило в комплект большого количества реликвий, которые по ритуалу индейцев должны были окружать гроб умершей…

— А кто нашел тело Вэла? — перебил Кремер, мало интересовавшийся реликвиями и ритуалами.

— Вудро Вильсон, — ответил комиссар.

— Кто? — подпрыгнул в кресле Кремер и чуть не проглотил сигару. — Вы смеетесь надо мной?..

— Да нет, — усмехнулся комиссар, — все объясняется очень просто. Индейцы любят использовать имена великих людей. Не избежал этой участи и наш президент: его именем назвали индейца — слугу сына Вэла. Этот индеец приехал вместе с Вэлом и Цианиной в Нью-Йорк, посланный туда вождем племени. Сначала Вудро служил отцу, а когда его сын Гай подрос, то слуга перешел к сыну. Этот слуга после смерти Цианины все время ошивался около гробницы, а вообще, в гробницу кроме Вэла могли входить только трое: его сын Гай, слуга Вудро Вильсон и Амори Бай — куратор национального музея. В день смерти Вудро был