не так уж много времени с друзьями моей сестры. Меня интересовали только занятия и возможность проводить свободное время с Бо.

Наконец наступил день, когда можно было перевезти Жизель домой. Ее уже перевели на терапевтическое лечение, но, как сказала Дафна, сестра все еще не хотела помогать врачам в их попытках улучшить ее состояние. Папа нанял частную медсестру, миссис Уоррен, которая работала прежде в госпиталях ветеранов и потому хорошо могла управляться с парализованными пациентами. Это была женщина лет около пятидесяти, высокая, с короткими темно-каштановыми волосами и твердыми, почти мужскими чертами лица. Я знала, что у нее сильные руки, потому что видела, как выступают на них вены, когда она приподнимала Жизель, чтобы поудобнее устроить ее. Она сохранила некоторые военные манеры и имела обыкновение рявкать приказы прислуге и отрывисто разговаривать с Жизель, будто та была рекрутом, а не пациентом. Я находилась в комнате сестры, когда Жизель выразила недовольство, но миссис Уоррен была не из тех, кто стерпит такое.

– Время себя жалеть прошло, – заявила она. – Теперь пора приложить усилия, чтобы стать по возможности более самостоятельной. И ты не думай бездельничать в этом кресле, выброси подобные мысли из головы. Прежде чем я закончу занятия с тобой, ты научишься почти полностью себя обслуживать, так и будет. Понятно?

Жизель на какое-то время уставилась на нее, а затем обернулась ко мне.

– Руби, передай мне мое зеркальце, – проговорила она. – Я хочу уложить волосы. Уверена, ребята придут навестить меня, как только узнают, что я дома.

– Возьми его сама, – рявкнула миссис Уоррен. – Просто подкати кресло и возьми.

– Руби подаст мне его, – возразила Жизель. – Правда, Руби? – Она уставилась на меня стальными глазами.

Я пошла за зеркальцем.

– Ты этим не помогаешь сестре, – предупредила меня миссис Уоррен.

– Я знаю, – ответила я. Но тем не менее подала Жизель зеркальце.

– Она превратит всех вас в своих рабов. Предупреждаю.

– Руби не имеет ничего против того, чтобы быть моим рабом. Мы сестры, ведь так, Руби? – проговорила Жизель. – Скажи ей, – распорядилась она.

– Я не возражаю, – повторила я за сестрой.

– Зато я возражаю. Теперь уйди отсюда, пока я буду заниматься с Жизель, – рявкнула медсестра на меня.

– Я сама скажу Руби, когда уходить, а когда нет, – огрызнулась Жизель. – Руби, останься.

– Но, Жизель, если миссис Уоррен считает, что мне лучше уйти, я пойду.

Жизель сложила руки и поглядывала на меня сощуренными глазами.

– Не смей двигаться с места, – приказала она.

– Послушайте… – начала миссис Уоррен.

– Прекрасно, – перебила ее Жизель, улыбаясь. – Теперь можешь идти, Руби. И, пожалуйста, позвони Бо и скажи, что я жду его через час.

– Скажи – через два часа, – посоветовала миссис Уоррен. Я кивнула и вышла.

В этом смысле я была согласна с Дафной – жизнь с Жизель-инвалидом стала значительно более сложной и беспокойной. Несчастный случай, ее ужасные увечья и их последствия никак не изменили мою сестру. Совершенно как и раньше, она полагала, что ей дозволено все, и теперь даже больше, чем раньше. Я поняла, что ни в коем случае не должна была открывать ей душу. Она просто воспользовалась моим откровением, чтобы сделать меня своим рабом.

Если у меня и были надежды, что нынешнее ее состояние отразится на ее отношении к молодым людям, то мне пришлось с ними распроститься, как только я увидела, как она реагировала на появление Бо и нескольких его приятелей. Как какая-то повелительница, слишком божественная, чтобы позволить своим ногам касаться земли, она настаивала, чтобы Бо переносил ее из комнаты в комнату, с места на место, а не возил в кресле. Она собрала вокруг себя молодых людей и попросила Тэда Ламберта массировать ей ноги, пока жаловалась на миссис Уоррен и ужасные мучения, через которые должна пройти по нашей милости.

– Клянусь, – заявила она, – если вы, мальчики, не будете посещать меня ежедневно, я просто по- настоящему сойду с ума. Так как? Обещаете? – спросила она, хлопая ресницами.

Конечно, они обещали. Пока они были рядом с ней, ей особенно нравилось отдавать мне приказания одно за другим – то подать ей стакан воды, то подложить подушку под спину. И при этом она обращалась ко мне так резко, будто я действительно была ее рабом.

После, когда Бо отнес ее обратно наверх, в ее комнату, и каждому отдельно она пожелала спокойной ночи поцелуем, у Бо и у меня появилась возможность побыть вдвоем.

– Я вижу, что особенно трудно придется именно тебе, – проговорил Бо.

– Неважно.

– Она не заслуживает тебя, – тихо сказал он и наклонился, чтобы поцеловать меня, желая спокойной ночи.

Как раз в этот момент мы услышали приближающиеся к нам по коридору цокающие шаги Дафны. Мачеха выступила из темноты, но ее яростные глаза все еще были спрятаны тенью. Она остановилась в нескольких футах от нас, сложила руки под грудью и злобно уставилась на Бо и на меня.

– Я хочу немедленно поговорить с тобой, Руби, – заявила она. – Бо, тебе лучше уйти.

– Уйти?

– Немедленно. – Ее голос щелкал, как пастуший кнут.

– Что-нибудь случилось? – тихо спросил он.

– Я поговорю об этом с твоими родителями, – сказала она. Бо посмотрел на меня, а затем быстро вышел к ожидающим его приятелям.

– Что случилось? – спросила я Дафну.

– Следуй за мной, – приказала она, развернулась и зашагала обратно по коридору. Я потащилась за ней, мое сердце колотилось от предчувствия. Дафна задержалась у дверей студии и повернулась ко мне.

– Если бы Бо не оставил Жизель ради тебя, она бы никогда не оказалась в той машине с Мартином, – заявила она. – С чего это он вдруг оставил образованную молодую креолку ради необученной кайенки? Я думала об этом. И вчера вечером меня осенило. Это было как божественное озарение. И точно – мои подозрения подтвердились. – Дафна распахнула дверь студии. – Входи.

– Почему я должна это делать? – спросила я, но все-таки вошла. Дафна злобно смотрела на меня минуту-другую, а потом прошла следом за мной в студию и направилась прямо к моему мольберту. Там она отбросила несколько моих последних рисунков, пока не дошла до эскиза обнаженного Бо. У меня перехватило дыхание.

– Этот рисунок слишком хорош, чтобы он мог быть сделан только на основе твоего испорченного воображения, – заявила Дафна. – Не так ли? Не лги, – быстро добавила она.

Я глубоко вздохнула.

– Я никогда не лгала тебе, Дафна, – проговорила я, – и не солгу сейчас.

– Он позировал?

– Да, – призналась я. Мачеха кивнула. – Но…

– Убирайся отсюда. И чтобы ноги твоей не было в этой студии. Дверь будет закрыта на ключ всегда, я об этом позабочусь. Иди.

Я повернулась и поспешила прочь. Кто был настоящим страдальцем в этом доме, Жизель или я?

С тех пор как произошла эта ужасная автомобильная катастрофа, папа стал совершенно