промолчала.
Позже вечером Жизель задержалась у моей комнаты. Насколько я могла заметить, хотя бедный папа находился в совершенном смятении по поводу происшедшего, моя сестра абсолютно не чувствовала ни вины, ни сожаления. У меня было желание накричать на нее и посмотреть, как рассыплется ее самонадеянность. Мне хотелось, чтобы ее улыбки облупились, как кора с деревьев, но я промолчала, опасаясь новых неприятностей.
– Дебора Таллан устраивает в конце недели вечеринку, – объявила она. – Я пойду с Мартином, и Бо пойдет с нами, – добавила моя сестра с садистским наслаждением. Она, похоже, действительно получала удовольствие от посыпания ран солью. – Я знаю, он теперь сожалеет, что так поспешно отказался от меня, но не собираюсь позволять ему легко отделаться и заставлю покрутиться, как мячик на резинке. Ну, ты знаешь, как это делается, – заявила она с елейной, противной улыбкой. – У него на глазах я страстно поцелую Мартина, я буду танцевать, так тесно к нему прижавшись, что мы будто сольемся в одно существо… и все в таком же духе.
– Почему ты такая жестокая? – спросила я.
– Я не жестокая. Бо это заслужил. Во всяком случае, я бы взяла тебя на эту вечеринку, но клятвенно обещала Деборе, что этого не сделаю. Это не понравится ее родителям, – объявила Жизель.
– Я не пошла бы, даже если бы Дебора меня пригласила, – ответила я. Губы Жизель перекосились от циничной улыбки.
– О нет, пошла бы, – проговорила она смеясь. – Пошла бы!
Она ушла, оставив меня в бешенстве. Некоторое время я сидела и вся кипела, а потом почувствовала, что успокаиваюсь до тихого безразличия. Я лежала на кровати, вспоминая и находя отраду в прекрасных картинах прошлой жизни с бабушкой Катрин в домике на протоке. Мне вспомнился Поль, и внезапно я почувствовала себя ужасно: я уехала, не попрощавшись с ним, хотя тогда мне казалось, что так лучше.
Я быстро села, вырвала лист бумаги из тетради и начала писать письмо Полю. Пока я писала, мои глаза наполнились слезами, а сердце в груди сжалось в плотный свинцовый комок.
Я положила письмо в конверт и надписала адрес. На следующее утро по пути в школу я отнесла его на почту. День мало чем отличался от предыдущего, но я заметила, что возбуждение и интерес школьников ко мне и к тому, что произошло, потихоньку ослабевал.
Нет ничего более мертвого, чем старая новость. Я не хочу сказать, что те, кто по-дружески относились ко мне или интересовались мной, возобновили со мной общение. О нет. Для этого должно пройти больше времени, и если я постараюсь, так и будет. Но сейчас ко мне относились так, будто я была невидимкой.
Я несколько раз видела Бо, и каждый раз, когда он смотрел на меня, на его лице появлялось выражение вины и сожаления. Мне было жаль его больше, чем ему меня, и я старалась избегать встреч с Бо, насколько это было возможно, чтобы не осложнять ему жизнь.
Я знала, что некоторые девушки, и даже ребята, тут же бросятся сообщать родителям, что Бо назло всем вернулся ко мне. В течение нескольких часов телефон у него дома станет обрываться от звонков, а его родители будут в ярости на сына.
Я была удивлена, когда по дороге домой в тот день ко мне подъехали Мартин с Жизель и окликнули меня. Я задержалась и подошла к машине Мартина.
– Да?
– Если хочешь, можешь поехать с нами, – предложила Жизель, как будто раздавала милостыню. – Мартин достал хорошую штучку, и мы едем к нему домой. У него никого нет.
Я почувствовала запах марихуаны и поняла, что они уже под этим своим кайфом.
– Нет, спасибо, – отказалась я.
– Я не стану больше приглашать тебя, если ты все время будешь говорить «нет», – пригрозила Жизель. – И ты никогда не будешь в центре событий, у тебя совсем не будет друзей.
– Я устала и хочу начать итоговую работу за семестр, – объяснила я.
– Опять занудила! – простонала Жизель. Мартин затянулся косяком и озорно улыбнулся мне:
– Значит, ты не хочешь опять смеяться и плакать? – спросил он. Это вызвало у них обоих смех, а я отошла от машины, как раз когда парень прибавил скорость и рванул вперед. Покрышки завизжали по асфальту, когда в конце квартала машина повернула на другую улицу.
Придя домой, я сразу отправилась в свою комнату, чтобы заняться тем, о чем говорила, – начать домашнюю итоговую работу. Но меньше чем через час внизу до меня донеслись какие-то крики. Из любопытства я покинула комнату и направилась к верхней площадке лестницы. Внизу у входа стояли двое полицейских.
Оба сняли свои фуражки. Через несколько минут выскочила Дафна. За ней спешила Уэнди Уильямс, неся пальто хозяйки. Я спустилась на несколько ступеней.
– Что случилось?
Дафна задержалась перед полицейскими.
– Твоя сестра, – пронзительно закричала она. – Она попала в страшную автомобильную аварию
