Добросовестный и исполнительный, он не жаловался своим руководителям на то, насколько его угнетает бездействие… Между тем подспудно Муртаз уже давно вызревал к более активным действиям.

Все это вместе и привело к срыву. Неоправданному, неадекватному происшествию срыву.

…Муртаз рассовал по карманам два пистолета, две горсти снаряженных обойм, несколько гранат. Подхватил автомат с пристегнутым магазином — оружие тут дело привычное… И вышел в боковую дверь, через которую можно было попасть во двор, минуя кабинет Аргуна.

Солнце уже висело над самым горизонтом. Теперь главное — успеть до рассвета до круглой поляны, куда, согласно заранее разработанному плану, должен был прилететь за ним вертолет-«эвакуатор».

…Муртаз, повторимся, был еще слишком молод, не имел достаточного опыта оперативной работы, а потому допустил еще одну ошибку…

Когда через какое-то время в комнату, из которой он столь поспешно уходил, вошли Аргун с Карлой, последний тотчас обратил внимание на снятую заднюю панель магнитолы.

— Муртаз что, разве кумекает что-то в радиотехнике? — спросил он, без особой, впрочем, настороженности — он разбирался в электронике и умел искать «жучки», в то время как в межчеловеческих взаимоотношениях был куда слабее.

Чего не скажешь об Аргуне. Тот сразу обратил внимание на некоторые признаки поспешности сборов, которые, в совокупности с разобранной магнитолой, уже сами по себе порождали вопросы. А тут и в самом деле вспомнилось замешательство Муртаза, когда он застал его в наушниках…

Аргун повернулся к Хамлаеву.

— Шани, что-то мне тут не нравится… Отправь-ка кого-нибудь найти Муртаза… — Он сделал паузу и потом в раздумье повторил: — Может, тут все в порядке, но… В общем, найди.

— Ладно.

Зульфагар тоже призадумался. Что-то в угодливости и подобострастии Муртаза всегда его настораживало. Однако раньше он приписывал их почтительности и преклонению перед его авторитетом и популярностью. А сейчас подумал, что было похоже на то, что Муртаз в этой угодливости переигрывал.

Он уже было направился к двери, однако Аргун подчиненного остановил:

— Но сам не исчезай, ты мне здесь понадобишься. Надо же еще что-то с пленкой решать.

Всеми забытый Мансур, затаив дыхание, сидел в углу комнаты, стараясь не попасться на глаза грозному Аргуну. Вышел бы тот из комнаты, можно было бы отсюда потихоньку улизнуть. Хаджи понимал, что ему в руки сейчас попало много информации и ее необходимо срочно сообщить Мустафе.

Мансур знал, да это, впрочем, мало для кого было секретом, что под видом ученого богослова-алима по имени Мустафа скрывается эмиссар могущественного исламского общества «Братья-мусульмане», который одновременно являлся кадровым разведчиком какого-то государства — какого именно, он не афишировал, да это было и неважно. Важно было другое: только активными мерами сейчас можно свалить Аргуна. Ибо в противном случае тот с ним, с Мансуром, поступит так же, как поступил с Хамидом… А в том, что с его другом что-то стряслось, хаджи больше не сомневался.

Телефон прозвенел с характерным призвяком в конце трели.

- «Оса», - с удовольствием оторвавшись от составления на компьютере какой-то официальной бумаги, прокомментировал Анатолий Евгеньевич, тот самый офицер Центра общественных связей ФСБ, который, по просьбе Веры, несколько дней назад провожал Калюжного. — Возьми, пожалуйста, трубку, Настенька!

Анастасия, статная красивая молодая женщина, на которую обратил внимание Калюжный и которой было посвящено искреннее незамысловатое стихотворение, что, мол, она для кого-то счастье, подняла трубку аппарата оперативной связи — ОС, или «осы», как ее именовали между собой сотрудники.

— Да-да, идем… — выслушав, отозвалась она в микрофон и, опустив трубку, сказала: — Идемте, там наши уже в клуб собираются…

Поняв, о чем идет речь, Анатолий Евгеньевич поскучнел. В самом деле, не самое веселое занятие ходить на подобные мероприятия…

В коридоре уже и в самом деле собирались сотрудники ЦОС: и телегруппа, где особенно выделялся вальяжный язвительный бородач, и стайка хорошеньких девушек из аналитической группы, и контрастные кадровики (крупный улыбчивый мужчина-начальник при миниатюрных симпатичных женщинах- подчиненных)…

Привычно переговаривались… В самом деле, привычно уже — сколько за последнее время состоялось подобных церемоний…

— Все собрались?

— Кто хотел и мог — все, наверное…

— Ну, на такие мероприятия нужно всем ходить! Когда-то и ради каждого из нас с работы люди будут срываться.

— Типун тебе!..

— А что, рано или поздно, все там будем…

— Уж лучше бы не торопиться…

— Туда еще никто не опаздывал…

— Ну что, пошли, остальные подтянутся…

Вытянувшись длинной кавалькадой, прошли по выстланному ковровой дорожкой коридору, миновали «рассечку» — охраняемую внутреннюю дверь, которая разъединяла Центр общественных связей и остальные помещения ФСБ, начали спускаться по лестнице. На проходящих строго смотрел бюст Андропова, возле него всегда стоят цветы. На Лубянке вообще к памяти Юрия Владимировича отношение трепетное…

А напротив него в просторном фойе с фотографии на стенде на своих живых товарищей глядел уже покойный Михаил Соломатов.

— Ты знала его? — спросил Анатолий у шедшей рядом Инги.

Вопрос был вполне закономерен: у Инги в Управлении военной контрразведки много знакомых.

— Лично нет, — отозвалась та, непривычно умиротворенная. — Но когда рассказали, как именно он погиб… Про него надо бы куда-нибудь в газету написать…

— Написали уже… — обронил кто-то рядом. — Даже в рифму…

Все поняли, о чем идет речь — только накануне по рукам ходил листок с отпечатанным текстом… Трудно сказать, кого конкретно имел в виду автор, когда писал эти строки. Однако название стихотворения говорит само за себя — «С того света», что как нельзя более к месту подходило в данный момент.

И, наверное, здорово удивились бы сотрудники, если бы узнали, что и покойный Соломатов в свое время читал стихи Василия Ставицкого.