Гатчины выехал, а 22.11 руководителем антипартизанской группой ст. лейтенантом Крюковым-Соколовым я был задержан и направлен в жандармерию в гор. Гатчина.
В разведку в гор. Гатчину в подпольный комитет меня послал начальник отряда ст. лейтенант Евгений (Корзун. — Авт.), фамилию не знаю, с задачей узнать, когда будет оружие для партизанского отряда».
О себе Комаров сообщил, что летом 1944 года перешел в 675-й русский охранный (карательный) батальон, которым командовал известный своими зверствами Феофанов, участвовал в карательных операциях против партизан, а затем служил в РОА. Тем не менее советский суд, который почему-то считают негуманным, счел возможным сохранить ему жизнь. Едва ли предатель такого рода мог рассчитывать остаться в живых в любом другом воюющем государстве.
Напарник Комарова — В.Л. Петров сдался в плен в августе 1941 года в районе Колпино. Из лагеря военнопленных бежал и с сентября 1941 года проживал в Красногвардейске. Весной 1943 года поступил на службу в РОА. При допросе в сентябре 1945 года он показал:
«На службе в РОА я находился около пяти месяцев, а затем совершил побег в леса около Гатчины, где скрывался до декабря 1943 года. В лесу скрывалось много жителей Красногвардейска, а также много бежавших из РОА, которые не желали с немцами отходить в тыл. Немцы в то время вели усиленную подготовку к своему отходу. Находившийся в лесу существовавший в г. Красногвардейске подпольный комитет партизанского движения пытался организовать и объединить их на борьбу с немцами.
Сразу после побега из РОА я прибыл в Волосово, где познакомился с поваром или рабочим кухни при гражданском лагере Комаровым Федором Васильевичем, вместе с которым и еще другими лицами бежали в лес. Один из нашей группы, бежавший в лес, был связан с подпольным комитетом партизанского движения гор. Красногвардейска (Гатчина).
От комитета он взял какой-то пакет и имел задачу перейти через линию фронта для связи с командованием частей Красной Армии. Мы также все с ним двинулись к линии фронта в целях ее перехода, но потом побоялись, и большинство высказало мнение возвратиться обратно.
Комаров сказал, что он возвратится на свое место и станет снова работать поваром или рабочим на кухне. Я же сказал, что не могу возвратиться, так как совершил побег из РОА, и что останусь в лесах около Гатчины. Так было и сделано. Спустя некоторое время к нам в лес явился Комаров и привел к нам из города людей для укрытия. Нам он рассказал, что людей в лес он сопровождает от комитета партизанского движения, в котором, якобы, работает связником.
В лесу вокруг нас образовался большой лагерь укрывавшихся. Кто-то, видимо, донес, так как в лесу была сделана чистка антипартизанским отрядом, который размещался в Дружной Горке.
После этого я, потеряв своих друзей, пришел в гор. Красногвардейск и стал укрываться у себя на квартире вместе с пришедшим со мной из леса Мартыновым Яковом Степановичем, который скрывался потом в другом доме. В гор. Красногвардейске я скрывался около 10 дней, но потом потерял связь с Мартыновым и стал его разыскивать, так как одному мне было скучновато. Я узнал, где он скрывался. Хозяйка этого дома мне сказала явиться вечером, и она устроит мне свидание с Мартыновым. Примерно в начале декабря 1943 года вечером, уже было темно, я пришел в дом, где скрывался Мартынов, но его там не оказалось. Хозяйка дома мне сказала, что к ним в дом приходил Комаров и с ним Мартынов. Они только что ушли. Перед уходом между ними произошел разговор о предполагаемом моем посещении дома. Мартынов предлагал дождаться моего прибытия, но Комаров настоял пойти, не дожидаясь меня, оставив для меня адрес, куда я должен явиться для дальнейшего укрытия от немцев. Перед этим я долгое время не видел Комарова и поверил его записке, думая о том, что он также скрывается сейчас и что вместе нам будет лучше скрываться. Хозяйка в разговоре заметила, что я свободно могу их в пути догнать, я быстро пошел в указанном направлении, в скором времени действительно на проспекте 25 Октября догнал Комарова и Мартынова, шедшими с еще одним мне незнакомым человеком, которого впоследствии я знал как Константина — добровольца из разведывательной группы изменника Крюкова-Соколова. (Грудзинский Константин Владимирович, 1925 г. р., уроженец Гатчины, который, как и его мать — Грудзинская Ядвига Константиновна, 1899 г. р., был немецким агентом и входил в контрразведывательную группу Крюкова-Соколова. — Авт.).
Ничего не подозревая, поравнявшись, я поздоровался с ними и затем спросил, куда они следуют в такой поздний час. Отвечал Комаров, что они идут на товарную станцию Гатчино, где, якобы, имеется удобное место для укрытия и что там организуется группа для ухода в лес. Я сказал, что мне мало верится в сказанное, так как в районе товарной станции большое засилье полицейских. В этом меня поддержал и Мартынов. Тогда Комаров обиженным тоном стал нам говорить, что он не настаивает и что мы, мол, свободны в своих поступках, но он как друг хотел сделать для нас лучше. Его напарник Константин тоже поддержал высказанные Комаровым мысли. Тогда мы решили пойти с Комаровым вместе, дабы не обидеть его. Мы ему верили, ибо вместе скрывались в лесу продолжительное время и знали один другого по поступкам и настроению.
На товарной станции Комаров завел нас в одинокий дом, в котором к нашему удивлению было несколько лиц в форме добровольцев немецкой армии.
Сам Комаров сразу же из комнаты вышел, сказав о том, что он позовет наших знакомых. Через некоторое время в комнату вошел в гражданской форме высокого роста мужчина и за ним несколько человек добровольцев. Вошедший вынул из кармана штанов пистолет и, наставив его на меня, скомандовал поднять руки. То же было проделано другими в отношении Мартынова. Мы совсем неожиданно оказались в руках немецкого карательного отряда Крюкова-Соколова. Было ясным, что Комаров нас предал, пользуясь нашей доверчивостью и незнанием, что он служит в антипартизанском отряде, завел нас вслепую в расположение отряда и там сдал.
Нас обыскали, а затем привели в дом, где располагался начальник антипартизанского отряда обер-лейтенант Крюков-Соколов, который нас пригласил сесть, дал закурить. В это время в комнату, где мы были, зашла группа ребят знакомых мне по совместному пребыванию в лесу.
Среди них был и Комаров, указывая на которого Крюков-Соколов сказал нам: „Вот Федор у нас хорошо работает и живет. Ваш товарищ, он вас и привел к нам. Вы одумайтесь, с кем имеете дело, сейчас вы поедете, но еще с вами увижусь“.
Затем мы под конвоем на автомашине были доставлены в городскую жандармерию и там водворены под стражу в одну камеру. Это было в декабре 1943 года. Так окончилось мое нелегальное пребывание в гор. Красногвардейске.
Под стражей в городской жандармерии мы содержались около 3–4 дней. На допросы нас никто не вызывал. Потом сам Крюков-Соколов прибыл в жандармерию и его конвой нас на автомашине из жандармерии доставил в пос. Сиверский и там поместил в здание „ГФП“, где с нами беседовали зондерфюрер Майзнер и Крюков-Соколов, которые предложили мне и Мартынову поступить на службу в их антипартизанский отряд. Так как другого выхода из создавшегося положения мы не имели, то согласились с предложением о службе в антипартизанском отряде.
Майзнер после этого сказал Крюкову-Соколову доставить нас в свою группу и взять на все виды довольствия как добровольцев.
В тот же день Крюков-Соколов привез нас в свою антипартизанскую группу; которая размещалась в г. Красногвардейске по ул. Рабочая, 16. Нас он определил в комнату к добровольцам группы, и так началась наша служба в антипартизанской группе. Это было в 20-х числах декабря 1943 года.
Антипартизанская группа Крюкова-Соколова по своим задачам являлась контрразведывательной карательной группой. Она выявляла места нахождения партизанских отрядов, устраивала облавы и прочесывания местности в целях поимки советских партизан, арестовывала их, то есть несла службу по охране тыла немецкой армии.
Личного состава в контрразведывательной группе Крюкова-Соколова насчитывалось до 13 человек, определенной формы обмундирования участники группы не имели, вооружены были автоматами и пистолетами.
Я, как доброволец контрразведывательной группы, на вооружении имел автомат и
