базы данных – меня интересуют лица, совершавшие насильственные преступления, сопряженные с сексом. Убийство совершено с особой жестокостью, и мне трудно поверить, что для убийцы это преступление – первое. Что нормальный, законопослушный гражданин вдруг, в один момент превратился в садиста и маньяка. Возможно, убивать он раньше не убивал, но мог привлекаться за изнасилование, хулиганство, нанесение телесных повреждений, непристойное поведение и тому подобное. Шервуд займется обходом домов соседей Петры. Четыреста ярдов в каждом направлении. На Рипли возлагается проверка транспортных средств и пешеходов в центре города и рядом с местом убийства, опрос людей – не видел ли кто чего-то необычного. Питер, мы с тобой отправимся в газету, где она работала. Кроме того, я схожу в университет и потолкую с тем малым, который забрал змею. Всем все ясно?

Детективы, которых она назвала, кивают.

– Сразу скажу, большая часть этой работы будет проделана впустую. – Кейт указывает на дальнюю стену, где красуется герб шотландской полиции. – Помните, что гласит девиз? 'Semper vigilo' – всегда начеку. Мы будем копать во всех направлениях, они будут взаимно перекрываться, и рано или поздно чье-то имя начнет повторяться снова и снова. Главное, ничего не упускать потому что ключом ко всему может оказаться любая мелочь. Частично запомненный автомобильный номер, маловразумительное описание внешности, пятнышко крови – что угодно. Ничем, никакой ерундой, пренебрегать нельзя.

Кейт бросает взгляд на свои часы.

– Вы все знаете правило 'Двадцать четыре – двадцать четыре'. Для раскрытия преступления важнее всего двадцать четыре часа, прошедшие перед ним, и двадцать четыре часа после. Сейчас половина одиннадцатого. Снова мы соберемся здесь в четыре тридцать. К тому времени я хочу знать, как провела Петра Галлахер каждую минуту из последних двадцати четырех часов своей жизни. И получить данные о первых подозреваемых. Сегодня к полуночи кто-то должен оказаться под стражей. Я хочу, чтобы это дело было раскрыто по горячим следам.

– А как мы его назовем, убийцу-то? – спрашивает Шервуд. – Нам нужно условное обозначение.

– Как насчет 'Черного Аспида'? – предлагает Аткинс.

Все смеются.

По мнению Кейт, лучше бы, поскольку о существовании змеи решено не распространяться, выбрать другое прозвище, но, быстро обведя взглядом помещение и поняв, что предложение Аткинса всем понравилось, она решает не спорить. Было бы о чем.

'Черный Аспид'. В других обстоятельствах такое прозвание вызвало бы у нее усмешку. Убийцам, как и ураганам, часто дают самые неподходящие имена, порой нелепые и комические, никак не соответствующие той беде, которую приносят они людям. В принципе это тяготение понятно: когда имеешь дело с чем-то нечеловеческим, может показаться, что, если как-то очеловечить его, будет немного легче.

– Хорошо, – говорит Кейт. – Черный Аспид так Черный Аспид. Но это имя не должно выйти за пределы данного помещения. Оно не будет использоваться ни публично, ни в каких-либо служебных документах.

– Здесь, у меня на диктофоне, записаны показания Кристиана Паркера, и сразу по возвращении в гостиницу я распоряжусь сделать распечатку. Однако его показания вразумительны и однозначны. На борту находилась бомба. Капитан Саттон получил предупреждение, принял решение сбросить подозрительное транспортное средство за борт, что и было осуществлено под его личным руководством. Но похоже на то, что он ошибся. Видимо, на пароме находился не один белый фургон 'транзит', и Саттон отправил в воду не тот. Он был настолько потрясен этой ошибкой, что повернул 'Амфитриту' не в том направлении, не прочь от шторма, а навстречу ему.

Лавлок весь внимание, но не более того. Он невозмутим и спокоен, как может быть невозмутим и спокоен только многоопытный руководитель высокого ранга. Никакого удивления, потрясения, волнения. Ничего.

Здесь же присутствует и Ренфру. Фрэнк попросил его прийти не только как главного констебля Грампиана, но и в связи с тем, что катастрофа, как выясняется, имела террористическую подоплеку.

В помещении мягко журчит кондиционер, и Ренфру, по правде сказать, очень рад возможности побыть в прохладе. Чувствует он себя не лучшим образом – в прошлом году перенес операцию коронарного шунтирования, и врачи предупредили, что может потребоваться еще одна. Его лицо, под шапкой курчавых каштановых волос, румяное и рыхлое, как подтаявший сыр.

Фрэнк делает паузу, чтобы все осознали смысл сказанного, а затем продолжает:

– Завтра я собираюсь организовать погружение, чтобы проинспектировать место происшествия. Не приходится сомневаться в том, что мы обнаружим существенное повреждение корпуса. Я совершенно уверен, что мы обнаружим существенное повреждение корпуса. Мощная бомба, заложенная на автомобильной палубе, наверняка проделала в 'Амфитрите', возле самой ватерлинии, такую дыру, что хлынувшая туда вода быстро увлекла паром на дно.

– Это весьма необычно, – вступает Ренфру. – Я никогда не слышал, чтобы террористы нападали на паромы. Другое дело самолеты. Даже, куда ни шло, поезда. Но чтобы паромы! Да, на пароме в Холихеде в апреле тысяча девятьсот девяносто восьмого обнаружили бомбу, принадлежавшую террористам из Ирландской республиканской армии, но ее предполагалось взорвать на скачках 'Гранд Нэшнл', а паром являлся лишь средством доставки. – Он резко поворачивается к Лавлоку. – Надеюсь, на борту 'Амфитриты' не было ничего опасного, или, так сказать, потенциально опасного? Химикаты? Животные? Оружие?

– Мне, во всяком случае, об этом неизвестно, – говорит Лавлок. – В декларациях никаких указаний ни на что подобное не было. Обычные грузы – продовольствие, пиво, мебель. Ничего такого, что могло бы требовать особых условий транспортировки.

– Как известно, сфера деятельности вашей деловой империи весьма широка. Как насчет того, что могло бы вызвать резкое противодействие радикалов из числа защитников окружающей среды и им подобных? Ядерной энергетики, производства генетически модифицированных продуктов, экспорта живых животных?

– Ничем подобным ни одна из моих компаний не занимается. А вы, стало быть, разрабатываете такую версию?

– Она напрашивается сама собой. Борцы за права диких животных, группы противодействия трансгенным продуктам. Это экзальтированная публика, хотя, с другой стороны, они редко идут на столь экстремальные шаги. Это плохо вяжется с их же утверждениями насчет высшей ценности жизни.

– А как насчет 'Гринпис'? Они не первый год устраивают акции против разведки нефти к западу от Шетландских островов.