кол насадим, чтоб впредь неповадно было. Поднимай, говорит, людей. Ну, на все воля княжья. Взялись в топоры.
А вышло-то скверно. В Ронинском лесу, говорят, волчье племя под корень извели, а добились только войны с Карающей Дланью – в горячке-то иди разберись, кто настоящий зверь, кто оборотень.
В числе прочих сгубили родню князевой подружки, та с горя взяла и повесилась. Ребенок не родился, у князя с той поры все пошло под горку и как-то по зиме его около собственного замка медведь-шатун заломал. Княжество взял под свою руку сосед, а вот история та не забылась. Волка – старого, огромного, что твоя лошадь – порой видят в лесах, как в Бритунии, так и у нас в Пограничье.
Ясно, что сие – не простой зверь, кое-кто думает, будто это и есть сам Белый Волк, хранитель рода Карающей Длани. Он все ждет обещанную девочку и гневается на людей, которые его обманули.
Монах понизил голос и завершил рассказ, попеременно глядя на королеву Аквилонскую, то на ее супруга:
– А поскольку многим ведомо, что его милость повелитель Аквилонии долго жил у нас в Пограничье и договаривался с созданием, которое зовет себя Фреки, Хранитель Зверей, то я и подумал, нет ли тут какого совпадения… или даже прямого требования. Ведь оный Зверь, как и Митра Милосердный – такое же творение Единого, рассуждает не как смертные, и что для нас – сотни лет, для него – один денек. Простой беседой от подобного творения не отделаешься, оно завсегда на человеке свой знак оставляет. Видимый ли, незримый, рано или поздно знак этот проявится, потому что иного порядка нет и быть не может. Если оборотни в самом деле учуяли в маленькой принцессе что-то свое, они теперь не успокоятся. Увезите ее хоть на край земли, спрячьте хоть в какой неприступной башне – все равно отыщут. Ежели она им вроде как своя, значит, судьба у ней такова. Пусть пойдет и поговорит с ними. Кто знает, вдруг они отступятся от крепости, а дитя вернется обратно, живое-невредимое?
– С кровожадными тварями моя дочь никаких бесед вести не будет. А ежели кто-нибудь из них позарится на Дис, то не получит ничего, кроме стрелы промеж глаз, – отрезала Дженна, нетерпеливо ожидавшая конца затянувшейся повести.
– Вот и воевода Князев так говорил, – горестно покачал лысой головой митрианец. – Ну, тогда пусть хоть со стены обратится. Пускай прямо прикажет им, чтоб уходили в леса за дичиной, зверья в лесах полным-полно, а людей убивать, мол, негоже. Вдруг и того достанет, чтобы она им показалась. Сказано же в писаниях блаженного Эпимитриуса: невинному дитяти дана власть укрощать зверей диких и смирять человеков, закосневших во злобе и корысти. Ежели через вашу дочку сможем обойтись без кровопролития…
– Скорее всего, нет, – Озимандия скрестил перед собой пальцы и глянул поверх них на митрианца блекло-серыми зрачками, казавшимися в полутьме совсем белыми. – Сие повествование чрезвычайно занимательно и наверняка имеет прямую связь с делами сегодняшних дней. Но, боюсь, пока во главе оборотней стоит это кровожадное и непредсказуемое существо, какие-либо мирные переговоры с ними невозможны. Занимались бы вы лучше своими горючими зельями, досточтимый брат, этой ночью они будут просто на вес золота.
Несколько ударов сердца Бомбах колебался, не продолжить ли спор, но сдался и разочарованно махнул рукой. К тому же послышался осторожный стук и в приоткрывшуюся щели между дверными створками появился караульный с донесением – с башен замка опять замечены какие-то перемещения в городе, а святого отца срочно зовут в подвалы, отведенные под изготовление огненных смесей: там что-то не ладится.
Последние сомнения и колебания Беспалого исчезли вместе с закончившимся советом. Если позволить событиям и дальше развиваться в угоду самонадеянному королю Аквилонии и его присным, то в скором времени некий гиперборейский магик будет вынужден доблестно пасть во имя спасения правящего семейства Аквилонии.
Может ли существовать что-либо более нелепое и неуместное для Верховного мага гиперборейского Круга Белой Руки, чем кончина под стягом Аквилонского Льва?! Сие Крэгана никак не устраивало и, отвильнув от ненавязчивой опеки Озимандии под предлогом подготовки к грядущей вылазке, гипербореец юркнул в отведенную ему комнату.
В безумной затее с вылазкой, что самое забавное, нашлось место и для него. Точнее, он сам вызвался, дабы не привлекать ненужного внимания и лишний раз подтвердить данное накануне обещание о помощи защитникам Цитадели. Он и в самом деле исполнил возложенные на него обязательства – на столе красовались аккуратно запечатанные красным и зеленым воском тугие свитки пергамента, представлявшие из себя образчики магии Знака. Воспользоваться ими мог любой невежа: достаточно сорвать печать и швырнуть свиток в противника. Далее, в зависимости от свойств заклинания, враг будет либо охвачен неведомо откуда взявшимся пламенем, либо насмерть зажален роем изникших из небытия ос.
Какое-то время гипербореец бездумно глазел в окно, убеждаясь, что суета в верхнем и нижнем дворах крепости не думает затихать и, скорее всего, продлится ночь напролет. Из-за двери доносилось приглушенное погромыхивание доспехов и порой – редкие фразы, коими обменивались караулившие обиталище колдуна стражники. Крэган знал, что их там всего-навсего двое, и время их дозора истечет незадолго до полуночного колокола, когда настанет смена караулов. Именно этот момент ему и требовалось подгадать.
Ожидание маг коротал за крайне странным действом: старательно вырисовал на пергаментном листе идеально ровную окружность и украсил ее по ободу диковинными знаками. Из внутреннего кармана одежд гиперборейца на свет явилась крохотная прозрачная бутыль, до половины наполненная зеленоватой пылью. Тщательно отмеренное количество загадочной смеси просыпалось на лист и с легким потрескиванием впиталось в него. В завершение Крэган начертал внутри окружности два слова, одно над другим. Полюбовался на дело рук своих и внезапно ткнул в середину рисунка мертвым пальцем. Заостренный пепельно-желтый ноготь с треском порвал телячью шкурку, изображение на миг вспыхнуло опалово- золотистым светом, и весь лист с беззвучным шорохом рассыпался по столу горсткой пепла. Должно быть, маг из Халоги добивался именно такого исхода, потому что кивнул и, хмыкнув, еле слышно пробормотал: «Только ради тебя, дорогая. Живите долго и счастливо… если сумеете».
Завершив ритуал, Крэган подошел к дверям и на прощание огляделся. С собой он захватил только парочку опечатанных листов с заклятьями, а более никаких вещей или оружия у него не имелось. Припасы и все необходимое для путешествия он рассчитывал получить там, куда держал путь.
За дверью стукнуло и лязгнуло – сменился караул. Почти одновременно куранты на Оленьей башне принялись вызванивать двенадцать ударов полночи. Гипербореец, полуприкрыв глаза, провел рукой там, где снаружи на дверях располагался засов, и удовлетворено кивнул, уловив тоненькое поскрипывание.
