играл и притворялся, но у меня были мечты и ожидания — настоящие, невыдуманные. Они разбивались на глазах.

Старик Джордж не только хотел избавиться от нас, но и созрел для продажи ранчо. Это уже меня не касалось, ведь еще чуть-чуть — и мы сможем уехать в пустыню. Но я привязался к этому старому киношному ранчо и к тому же на дух не переносил, когда мне приказывали или принуждали к чему-нибудь. Черт, на меня снова давили! Я пересилил жалость к себе, мне хотелось чувствовать ожесточение и презрение по отношению к любому, кто станет мне перечить.

Вернувшись на ранчо, я пошел на кухню и спросил у Бренды, не возвращались ли Бобби, Сьюзан и Мэри. Их еще не было. Бобби с девушками приехал на ранчо только на следующий день. Они въехали во двор на автобусе «фольскваген», принадлежавшем Гэри, и я почти ожидал увидеть его вместе с ними. Когда же он не вышел, я понял без всяких объяснений, что Гэри уже никогда ни к кому не приедет в гости.

Девушки сразу направились в салун, но Бобби подошел ко мне и сказал, что Гэри мертв. По его рассказу выходило, что Гэри начал кричать, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Чтобы заткнуть Гэри рот, Бобби заколол его. Бобби отдал мне документы на обе машины Гэри, сказав, что это единственная ценная вещь, которую они могли найти у Гэри дома. Смерть Гэри не потрясла меня, но я почувствовал, как сердце забилось от пронесшейся в голове мысли: теперь уже двое. Уверен, что от меня ожидали иной реакции, но ведь твои эмоции не зависят от того, что думают о тебе другие. Я лишь спросил у Бобби, где вторая машина Гэри. Он ответил, что осталась там. Мы поехали к дому Гэри и забрали вторую машину.

Пока Бобби с девушками были у Гэри, звонили байкеры. Я сказал им, что мы решаем проблему, но, возможно, нам потребуется больше времени. Я также добавил, что с поставщиком договориться не удалось, поэтому кто-нибудь из нас, наверное, сгоняет на север, где мы точно раздобудем денег, чтобы уладить дело. Отчасти я наврал им, но мне нужно было выиграть время. Дело в том, что необходимая сумма могла найтись и на ранчо, и если бы я мог раздобыть для байкеров наркоты, мне не пришлось бы выкладывать наличные. Отдав им товар, я мог бы и рассчитаться и в то же время сэкономить больше половины денег, записанных байкерами на наш счет. Я понимал, что все равно в их истории насчет плохой дури не много правды. Но ввиду сложившейся на ранчо ситуации мне хотелось, чтобы эти парни были за нас, если черные придут по нашу душу.

Когда я заливал байкерам насчет севера, меня осенило. Было бы и впрямь здорово выбраться из этой напряженной ситуации и покататься несколько дней. Кто знает, как могло все повернуться? Так что я бросил кое-какие вещи в свой грузовик и сказал ребятам: «Я собираюсь на север, может, что-ни-будь и придумаю. Меня не будет несколько дней». Но я умолчал о том, что обеспокоен убийством Хинмэна. Не сказал я им и того, что после обнаружения трупа могли найтись какие-нибудь улики, которые привели бы полицию на ранчо.

Я уехал один и узнал о судьбе Бобби лишь неделю спустя. Обнаружив тело Гэри, полиция автоматически разослала описания его машин по всем участкам. Через два дня после моего отъезда Бобби взял «фиат» Гэри и тоже покатил на север. В тот же день Бобби добрался до Сан-Луиса-Обиспо, где «фиат» и выдал его. Усталый или, может быть, вконец обдолбанный, Бобби уснул прямо в машине. Патрулировавший шоссе полицейский арестовал его. Бобби отправили в Лос-Анджелес как главного подозреваемого в убийстве Гэри Хинмэна.

Я ехал, терзаемый легким чувством вины. Меня не слишком занимало случившееся с Хинмэном, дело было в том, что я смылся в тот момент, когда так много всего на ранчо требовало моего внимания. В первую очередь речь шла о подготовке к переезду в пустыню. Прошло чуть больше месяца, и у нас почти все было готово. Нам бы поднапрячься еще пару дней, и можно было отправляться в путь. Но каждый раз я находил предлог, чтобы не покидать ранчо, хотя наша жизнь здесь была уже совсем не та, что поначалу. Опасаясь полиции, а с другой стороны, ожидая нападения негров, мы жили в постоянном страхе. Драки случались гораздо чаще, чем секс, и молодежь сваливала с ранчо. После моего возвращения с этим надо было что-то делать. Но пока я ехал по шоссе, уносясь прочь от всех проблем.

Следующие пять дней я едва ли вспоминал о ранчо, о пустыне и о чем-нибудь еще, думая лишь о том, что происходило со мной в данный момент. У меня действительно не было в голове точного маршрута — я просто держал курс на север. Все было так, как в 1967–1968 годах, когда я только начинал колесить по дорогам: я ехал куда глаза глядят, в поисках неожиданностей.

Неподалеку от Санта-Барбары я переночевал у своих старых друзей. Я уезжал от них с запасом разнообразных наркотиков, которых хватило бы на то, чтобы избавиться от байкеров и осчастливить многих ребят на ранчо. Я поехал по шоссе номер один, и следующей моей остановкой был Биг-Сур. После выхода из тюрьмы я часто приезжал сюда, спасаясь от творящегося в Хэйте. В надежде вновь ощутить, что спасен, я и заехал сюда. Ночью я поспал в грузовике, а наутро отправился в Эсаленовский институт насладиться минеральными ваннами. Я полностью расслабился и ощутил прилив сил.

После института я подъехал на грузовике к океану, выкурил косячок, побренчал на гитаре и заснул. Я открыл глаза часа в два утра и поехал искать место, где можно было выпить кофе. По пути я заехал на заправку, чтобы заправить машину и сходить в туалет. Выходя из туалета, я заметил привлекательную девушку, заходившую в женский туалет, и дождался ее. Когда девушка вышла, я спросил у нее, что такая красотка делает на улице в такую поздноту (шел четвертый час утра). Она показала на машину, в которой сидел какой-то парень, и сказала, что едет с ним. «Это твой бойфренд или ты просто с ним развлекаешься?» — полюбопытствовал я. «Да не то что бы, он какой-то неотесанный», — ответила девушка. «Тогда почему бы тебе не бросить его иле поехать со мной? Обещаю, скучно не будет». Я закинул удочку просто так и еще подумал, а не закрыть ли мне рот, пока ее дружок не вышел из машины и не захотел пустить в ход кулаки. Но ответ девушки меня удивил. «Поеду, но если только потом ты отвезешь меня обратно в Сан-Диего». — «Договорились, — сказал я, — пошли за твоими вещами». Парень, с которым была девушка, поверить не мог, что она променяла его на незнакомца. Однако чинить препятствия он нам не стал. Мы с девушкой забрались в мой грузовик и поехали в никуда — мы просто хотели хорошо провести время. Я и Стефани Шрам.

Мы провели ночь на пляже. Я дал ей кислоты — это был ее первый опыт. Ничего из ряда вон выходящего не произошло, тем не менее Стефани перенеслась в другой мир. По моему совету она сняла одежду и стала бегать по пляжу, резвясь, словно юная морская нимфа. Кислота делала ее то принцессой, то стриптизершей, колдуньей и шлюхой. Мы занимались с ней сексом, подстраиваясь под каждую из этих фантазий. На следующее утро Стефани проснулась влюбленной в меня и поклялась всегда быть рядом. Вдобавок ей еще хотелось кислоты. «Нет, это для особых случаев, — сказал я девушке, — но таких случаев у нас будет предостаточно».

Потом мы поехали на ранчо. Стефани там понравилось, и она захотела остаться. Мы провели на ранчо несколько часов, а затем отправились в Сан-Диего за вещами Стефани. Пока мы были на ранчо, мне рассказали, что Бобби уехал на «фиате» Гэри. В то время еще никто не знал, что он уже в тюрьме. Но вскоре после моего отъезда Бобби позвонил и сказал, что его арестовали как подозреваемого в убийстве Гэри Хинмэна.

Поездка в Сан-Диего была сплошным удовольствием. Для меня было облегчением узнать, что на ранчо не было полиции, поэтому я полностью отдался своему новому увлечению — семнадцатилетней красотке, узнававшей со мной то, о чем она и мечтать не могла. Мне. нравилось открывать для нее что-то ново. е и учить ее. Эта поездка со Стефани напомнила мне 1967 год и мои первые путешествия в Северную Калифорнию.

Стефани жила вместе с сестрой и ее мужем. Собрав ее вещи и отобедав с ее родственниками, мы отправились обратно на ранчо. Хотя мы могли бы быть дома уже вечером, я не торопился. Я наслаждался моментом и своим расслабленным состоянием: мне удалось избавиться от неприятных мыслей, не вылезавших из моей головы все последние месяцы. Мы переночевали рядом с грузовиком. Ночью мы считали звезды, рассказывали друг другу разные истории и занимались любовью. Рано утром нас разбудило солнце. Наступило 8 августа 1969 года.

Обычно я не запоминаю даты, но события этого дня сделали его одним из худших в жизни очень многих людей. Было около полудня, когда мой грузовик въехал на ранчо Спан. Пристраивая грузовик на стоянку, я что-то не заметил обычной «радости на лицах встречающих». Ребята вышли мне навстречу, но на их лицах было написано сплошное напряжение — никаких улыбок и приветственных слов. Почувствовав,