сами способствовали тому, что, на мой взгляд, нанесло сильнейший удар по нашей жизни и привело к убийствам и хаосу.

Еще до самого этого потрясения атмосфера на ранчо изменилась: вместо веселья там воцарилось напряжение и неудовольствие, чувствовавшиеся несколько месяцев. Наверное, в этом была моя вина, ибо, вместо того чтобы следовать своим же советам «будь сам по себе» и «живи сам и дай жить другим», я заставлял ребят делать дела и довольно напористо насаждал свой авторитет. Желание обрести власть возникло во мне незаметно. Даже в «Спиральной лестнице», где я впервые понял, что кто-то должен держать в узде остальных, я не собирался изображать из себя хозяина или доброго пастыря. Но нас становилось больше, и бремя ответственности росло. Быть может, я пытался задавать нам — как группе людей — какие-то общие цели, но я никого не держал насильно.

Сколько бы ни говорили обратного, на самом деле каждый в нашей группе был волен приходить и уходить, когда ему вздумается, или вообще уйти куда глаза глядят, если так хотелось. Так что, даже с учетом изменившейся на ранчо обстановки, я никого и пальцем не тронул, за исключением случаев самообороны. Никогда не думал, что наши действия могли привести нас к тому, чтобы отнять у человека жизнь. И по-прежнему не верю, что какое-либо насилие нашло себе выход, если бы мы контролировали наркотики, а не они — нас. Но кто знает, что бы мы еще откололи, не случись всех этих событий?

Как-то раз байкер по кличке Индеец Джо, частенько околачивавшийся на ранчо, бродил по каньонам в миле или двух от стоявших на ранчо домов и наткнулся на белладонну. Он принес растения на кухню и объяснил Бренде, как ее обрезать, сварить корни и приготовить чай талаче. Белладонна — растение сильнодействующее и ядовитое, и лучше не готовить ее в помещении из-за ядовитых паров, но Бренда обрезала корни до среднего размера луковиц и начала варить их в доме. Заглянувший на кухню Текс полюбопытствовал, что же там такое в кастрюле. «Из этой штуки растет белладонна», — сказали ему. Услышав это, Текс схватил большой корень и начал смачно откусывать от него, словно ел яблоко. Еще до того, как белладонна стала действовать в полную силу, Текс умотал в город.

Меня на кухне не было, да я вообще понятия не имел о происходящем. Я видел, как Текс выходил из дома, и помахал ему на прощанье. Он махнул мне в ответ и сказал «пока». Пожалуй, до начала суда это был последний раз, когда я видел Текса, так сказать, в своем уме.

Через несколько минут после ухода Текса из кухни шатающейся походкой вышла Бренда. На крыльце она отключилась. Я подбежал и поднял ее. Она перестала понимать, кто она и где находилась. Она открывала глаза, что-то бессвязно бормотала, а потом вновь теряла сознание. Я закричал, подзывая к себе Ти Джея: я видел, как он несколько раз заходил на кухню. Ти Джей сам был сильно под кайфом, но был в состоянии рассказать мне о том, что происходило на кухне. Одного взгляда на Ти Джея и Бренду было достаточно, чтобы понять: Тексу никак не следовало уходить с ранчо и отправляться в город, где он мог нарваться на неприятности и попасться в лапы полиции. Я позвал Писклю, чтобы она позаботилась о Бренде, а сам подхватил Ти Джея и затолкал его под холодный душ. После душа и кофе у него в голове прояснилось, так что я отправил Ти Джея на поиски Текса, чтобы не дать тому попасть в беду. Как оказалось, Ти Джей добрался до дома Текса слишком поздно. Текс уже успел побывать там, взять мотоцикл и смотаться. Вечером он врезался в припаркованную машину, после чего забрался туда и отрубился. Наутро владелец автомобиля, тщетно пытавшийся добудиться Текса, вызвал полицию. Полицейские забрали Текса в кутузку за то, что он находился в состоянии наркотического опьянения. Через три дня он вернулся на ранчо, но с тех пор, как я уже сказал, он так и не стал прежним.

Все это случилось в начале июня 1969 года. Хотя почти все свое время Текс проводил на ранчо, все же он уходил, когда пожелает. Он увлекся девушкой, у которой была квартира в Голливуде. Вот там-то Текс и нагрел на наркотиках чернокожего по имени Бернард Кроув. С этого происшествия начался разгул насилия, захлестнувший в конце концов нашу семью.

Текс отогнал «фольксваген» своей подружки в мастерскую, чтобы переделать его в багги. За это ему нужно было выложить около пяти сотен долларов. Чтобы достать деньги, он собирался толкнуть травы. Текс взял подружку и пошел к тому самому негру. Он получил двадцать четыре сотни в счет аванса, пообещав принести травы до конца дня. Но, когда деньги оказались у него в кармане, Текс решил надуть ниггера. Он так и не отдал ему ни траву, ни деньги.

Вечером того же дня на ранчо раздался телефонный звонок. К телефону, который у нас был рядом с загоном, подошел Ти Джей. «Эй, Чарли, это тебя», — крикнул он мне. Я был в доме у Джорджа и взял трубку там. «Чарльз, ты должен вернуться с деньгами или с травой, — услышал я голос какой-то всхлипывавшей девушки, — ко мне пришел Кроув, он грозится убить меня, если не получит своих денег». Потом в трубке заговорил другой голос: «Ладно, ты, умный ублюдок, твоя женушка у меня. Не вернешь мои бабки в течение двух часов, покромсаю ее на кусочки, а потом разбросаю их перед твоим домом». Я в упор не понимал, о чем эти двое толкуют, и заорал в трубку: «Эй, стойте! Какая жена, какие деньги? Кто это и о чем, черт возьми, вы говорите?» — «Не придуряйся, ты прекрасно знаешь, что это Кроув, и я хочу получить свои бабки или дурь. Даю тебе два часа, Уотсон, или девке конец!» — «Да постой же, приятель, — сказал я в трубку, — я не Чарльз Уотсон, а Чарльз Мэн-сон. Успокойся, слышишь. Уотсона сейчас нет, но не стоит говорить, что ты порежешь какую-то девчонку, ведь мы можем уладить это дело. Где ты?» Он ответил, что у девушки дома. «Хорошо, — сказал я, — Текса здесь нет, капусты у меня тоже негусто, но я сейчас буду».

Ти Джей слышал наш разговор с другой трубки, так что, когда я подошел к загону, он уже пересказывал услышанное Дэнни Де Карло и двум другим байкерам. Теперь уже я рассказал им что к чему, добавив: «Я еду туда, и мне понадобится помощь. Вы со мной, парни?» У Дэнни и байкеров сразу нашлись какие-то неотложные дела вроде уборки навоза и осмотра лошадей. Да в час ночи эти засранцы никогда ничего не делали, и весь их неожиданный энтузиазм насчет лошадей был важнее, чем помощь мне. «Ладно, Ти Джей, остаемся мы с тобой. Ты поедешь?» Я видел, что в душе Ти Джей вовсе не хочет ввязываться в переделку, но все же он сказал: «Конечно, Чарли, я с тобой. Только подожди секунду, нам может понадобиться кое-какое средство убеждения». С этими словами Ти Джей куда-то исчез и вернулся со старым револьвером «бантлайн» калибра 22. Сам вид пистолета и предположение о том, что мне, возможно, придется им воспользоваться, должны были открыть мне глаза, показав, насколько все у нас изменилось. Но раз уж мы погрязли в воровстве, где все средства хороши, то можно сказать, что оружие было таким же обычным делом для байкеров и бывших заключенных, прибивавшихся к нам, как для меня нож, с которым я не расставался.

Мы взяли старый «форд» Джонни Шварца и поехали на нем в Голливуд, пистолет лежал на сиденье между нами. Когда мы добрались до нужного дома, Ти Джей взял пистолет и заткнул его за пояс. Поднимаясь по ступенькам, я остановился, повернулся к Ти Джею и спросил, что он собирается делать, если ему придется пустить в ход оружие. Он озадаченно уставился на меня. «Черт возьми, старик, — сказал я ему, — если ты будешь раздумывать, то проку от тебя будет мало, давай сюда пистолет». Я засунул оружие за пояс у себя за спиной. Пока мы шли, я пытался представить, во что мы можем влипнуть и как я собираюсь утрясти дело. Я чувствовал, что мы с Кроувом можем как-то договориться без драки, возьми я на себя ответственность за деньги. Я надеялся, он даст нам несколько дней, чтобы мы успели найти требуемую сумму. В общем, стуча в дверь, я был настроен на сделку, а не на разборку.

После первого стука дверь приоткрылась на несколько дюймов, из-за нее выглянул какой-то белый громила, спросивший у меня: «Ты Чарли?» Я кивнул, и парень открыл дверь. За парнем, впустившим нас, стоял еще один белый, но никакого чернокожего не было. Мне сказали, что Кроув вышел на несколько минут, но скоро вернется. С кляпом во рту связанная девушка лежала на кровати. Парни не излучали особой враждебности, и напряжения не чувствовалось. Я недооценил ситуацию и начал разгребать заваленный, чем попало, стол. Парни ничего не сказали, словно были не против. Ти Джей примостился у стены рядом с дверью и остался стоять. От парней не исходило никакого напряжения, так что я пошел дальше и начал развязывать девушку. «Кроув велел, чтобы девчонка оставалась связанной», — сказал один из парней. «Да брось ты, приятель, — ответил я, — ты что, не мужик? Девушка явно не справится с вами обоими. К тому же нам не помешал бы кофе, а она могла бы его приготовить». Освободив девушку от пут, я велел ей сходить в ванную и умыть свое заплаканное лицо, а потом сделать нам кофе, пока мы ждем Кроува, не замедлившего, кстати, появиться.

Кроув, известный как Большая Задница, весил килограммов сто пятьдесят. Он окинул меня оценивающим взглядом, мельком посмотрел на Ти Джея и заревел: «Какого черта эта девка тут