Подойду прямо к страху. Кто-то ведь должен это сделать. Подойду прямо к нему и скажу: «Ну ладно, стояк. Хватит. Довольно помыкать нами. Наконец нашелся кто-то, кому это осточертело. Все, баста. Выйдем, разберемся». Говорят, все задиры в глубине души трусы. Страх — задира, но что-то подсказывает мне: его не запугать. Полагаю, на самом деле страх невероятно отважен. Страх выведет меня черным ходом, прислонит к стене среди ящиков и пустых бутылок и покажет, где раки зимуют... Это может стоить мне зуба-другого или подбитого глаза, даже сломанной руки. Страх способен увлечься, как это иногда бывает — сплошной разрушительный инстинкт, никаких тормозов. Может, мне понадобятся помощники или инструмент, или старый добрый уравнитель. Нет, если как следует подумать, оставлю-ка я лучше страх в покое. Когда доходит до драки, я храбр как лев — или беспечен, или безразличен, или просто несправедлив. Но страх по-настоящему пугает меня. Слишком он хорош в драке, да и все равно я слишком боюсь.

Я прошагал квартал на запад, потом повернул к югу. На Девяностой шестой я приступом взял остановившееся у светофора такси — просто рванул дверь и зашвырнул на сиденье свой чемоданчик. Водитель развернулся, и наши взгляды с треском скрестились.

— 'Эшбери', — второй раз сказал я ему. — На Сорок пятой.

Он довез меня куда сказано. Я доплатил ему остаток в два доллара плюс еще чуть-чуть. Деньги перешли из рук в руки крайне красноречиво.

— Спасибо, друг, — произнес он.

— Не за что, — ответил я. — Это вам спасибо.

Я сижу на кровати в номере отеля. Номер очень даже ничего, очень. Жаловаться абсолютно не на что. Соотношение качество-цена выше некуда.

Зубы болят по-прежнему, плюс возник новый очаг. Челюсть справа и сверху, так сказать, на северо- западе, явно распухла. Не иначе абсцесс какой-нибудь хренов, нерв задет или десна пошаливает. Черт, придется лечить. То-то доктор подскочит. Эти мои крокодильи зубы, мои английские зубы, пожалуй, не лучше, чем у среднего американского трупа. Более того, попаду на деньги. За все такое здесь надо платить и платить, как вы знаете, как я уже говорил. Надо морально подготовиться к тому, что обдерут как липку. Все прохожие, все статисты и исполнители эпизодических ролей требуют постоянных расходов, да еще каких. Скорая помощь в этом городе оборудована счетчиками с монетоприемником; вот куда меня занесло, вот к чему я вынужден привыкать. Новый очаг боли — где-то под глазными яблоками. Привет и добро пожаловать.

Я пью из зубной кружки беспошлинное виски и прислушиваюсь, не померещится ли еще что-нибудь. Хуже всего по утрам. Сегодняшнее утро— рекордное, Мне слышались компьютерные фуги, японский джем- сейшн, вой диджериду[2]. Что задумала моя голова? Хотел бы я знать, какой сюрприз она мне готовит. У меня большое желание прямо сейчас позвонить Селине и высказать ей все, что взбредет в голову. Там час ночи. Но здесь тоже час ночи, по крайней мере, у меня в голове. И Селина легко справится со мной, раз моя голова в такой плохой форме... Теперь надо как-то провести вечер. Сколько можно. Один вечер я уже провел, в Англии и на самолете. Куда еще-то. Алек Ллуэллин должен мне денег. Селина Стрит должна мне денег. И Барри Сам должен мне денег. Как быстро, оказывается, стемнело. Спокойствие, только спокойствие. Почему-то огни никак не могут устоять на месте, высоко в накренившемся небе.

Освеженный после краткого отруба, я поднялся и зашел в соседнюю комнату. Под бесстрастным взглядом зеркала занялся переосмыслением в наемном блеске глухих стен ванной. Я почистил зубы, расчесал лохмы, подстриг ногти, протер глаза, прополоскал горло, принял душ, побрился, переоделся — ив итоге выглядел ничуть не лучше. Господи, как меня разнесло. В ванной или на горшке — самому тошно. Сижу на стульчаке куча кучей, котел вот-вот перегреется, ни дать, ни взять старый, побитый жизнью бомж. Как до такого дошло? Не только же из-за всего фаст-фуда, из-за всей выпивки. Нет, налицо явный умысел. Папаша мой отнюдь не толстяк. Мать тоже не могла похвастать чрезмерными габаритами. В чем же дело? Могут ли тут помочь деньги? Все мое тело нужно высверлить, залатать, заменить. Поставить одну большую коронку. Так я и сделаю, как только разживусь деньжищами.

Селина, моя Селина, ах эта Селина Стрит... Сегодня кое-кто поведал мне одну из ее страшных тайн. Но говорить об этом сейчас я не хочу. Потом расскажу. Сначала надо выйти, выпить еще и утомиться гораздо сильнее.

Двери разъехались, и я, шатаясь, ввалился в вестибюль, сплошные тиковые панели и мерцанье огней. Люди в форме стояли, как влитые — ни дать, ни взять часовые в окопах. Я шлепнул ключ на конторку портье и серьезно кивнул. Я уже так нагрузился, что не понимал, понимают ли они, что я нагрузился. Их это волнует? А вот и плевать, я уже слишком нагрузился. По-боксерски ссутулившись, я закосолапил к двери.

— Мистер Сам?

— Он самый, — скаламбурил я. — И?..

— Сэр, вам звонили сегодня днем. Кадута Масси... Та самая Кадута Масси?

— Та самая. Она... передать ничего не просила?

— Нет, сэр. Ничего.

— Ну и ладно. Спасибо.

— Мм-хм...

Я направился к югу по Бродвею. Что еще на хрен за «мм-хм»? Я прокладывал себе путь через выдохнутое подземкой плотоядное племя. Слух мой резало гиканье сирен, свистки велосипедистов, скейтбордистов, прыгунов на «пого»[3], мам с колясками, серфингистов. Я видел автомобили, стремительно увлекаемые вперед силой своих гудков. В воздухе неудержимо веяло состязательностью, демократией, курсивом. Эти люди на что угодно готовы, лишь бы не изменить себе — на что угодно, без преувеличения. Выпихнутый на обочину из строя шаркунов и лентяев, очевидцев и бомжей, здоровенный крикун нордического вида молотил руками воздух, предавая анафеме весь транспорт чохом. Шевелюра характерного ядовито-желтого цвета, не прическа, а омлет. Осыпая ударами невидимого противника, он с пеной у рта распинался про обман и предательство, сокращение штатов, выселение. «Это мои деньги, а ну гоните! — сказал он, — Мне нужны мои деньги, гоните их немедленно!» В городе полным-полно таких типов, типов и телок, день-деньской только и знающих, что стенать, голосить и плакаться о невезении. В каком-то журнале я прочел, что это хроники из муниципальных психушек. Их повыпускали лет десять назад, когда с деньгами случилась засада .. Ничего так деньги пошутили, всем аукнулось. Араб застегивает молнию в овечьем загоне, удовлетворенно озирает стадо и говорит: «Эй, Басим. Вздуем-ка цены на нефть». Через десять лет здоровенный блондин машет руками на Бродвее, чтобы все видели.

Я нырнул в топлесс-бар на Сорок четвертой. Заносило когда-нибудь в подобные точки? Я ожидал чего- нибудь типа воровской малины, патрулируемой полуголыми горничными. А вот и хрен. Просто на возвышении за стойкой пляшут несколько цыпочек в подштанниках; ты сидишь себе и хлещешь бухло, а они трясут буферами. Виски лилось рекой, три с полтиной стопах, я полоскал северо-западный квадрат, заодно прижимая холодный стакан к пульсирующей щеке. Вроде, помогает. По крайней мере, успокаивает.

На возвышении работали три девицы, выпячивали телеса на фоне зеркальной стенки. Ради меня и рыжеватого соседа гермафродитской наружности старалась застенчивая коротышка несколько щенячьего телосложения. Ну-ка, присмотримся. В бликах ламп кожа ее отдавала нездоровой бледностью, явная предрасположенность к сыпям и аллергиям. Тяжеловатые груди уныло поникли, сеть морщинок у сосков, жировая складка над штанишками, темно-синими и с начесом, как эластиковые тренировочные. И точно, у грудей сверху — зазубринки, даже белее, чем остальная кожа. Лет девятнадцать-двадцать, и уже растяжки; явно что-то не так, усталость формы, ошибка в проекте, и настолько рано. Впрочем, она была в курсе. Обычная мордашка девки-сорванца пыталась удержать типовую ухмылку упоенной независимости, но тревога все равно прорывалась — тревога телесная, не тот, другой стыд. Если вас интересует мое просвещенное мнение, то девице в этом бизнесе ничего не светит. Но никуда мне от нее не деться, по крайней мере, ближайшие полчаса. Две ее соперницы Дальше на помосте были, вроде, куда более в моем вкусе, но стоило мне лишь покоситься в их сторону, как щека умело отдавалась пульсирующей болью. К тому же, нельзя забывать о моей чаровнице, ее чувства тоже что-то значат. Не волнуйся, малышка, я с тобой. Ты меня вполне устраиваешь. Периодически она посылала в мою сторону улыбку. Такая

Вы читаете Деньги
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату