— Ив самом деле, очень странно.

— Это нечто фантастическое.

— Но, всматриваясь в это письмо или, лучше сказать, разбирая каждую букву в отдельности, замечаются некоторые погрешности. Например, это «е» — оно слишком закончено, смотрите; другая, более крупная ошибка, это число — я его всегда ставлю вверху, здесь оно внизу. Но что всего серьезнее, так это, как вам известно, когда я желаю, чтобы моя рекомендация была солиднее…

— Вы не ставите точки на «и» в вашей фамилии, я это знаю.

— Смотрите на «и» — точка над ним есть, видите?

— Это верно, — отвечал граф.

— Подделыватель должен был игнорировать эту мелочь, известную только вам и мне.

— Это так. Но подложный или нет этот ответ, он доказывает, что мое письмо достигло вас.

— Уверяю…

— Виноват, я плохо выразился, я хотел сказать, что мое письмо попало не к вам, но в интендантство.

— А! Это важно.

— Очень важно, ибо очевидно, что у вас есть изменники или, по меньшей мере, изменники в вашей канцелярии.

— Я это заключение вывел давно и сейчас вам докажу. Вы читали письмо, так хорошо подделанное?

— Конечно. Оно доставлено мне от вашего имени.

— От меня?

— Ну да.

— И вы все рассказали подателю?

— Рекомендованному вами мог ли я не доверять?

— Конечно, нет.

— Ну, я и отнесся к нему с полнейшей доверенностью.

— Ай! ай! ай!

— Это еще не конец. Рассказав все, я заплатил ему. Незаметно для меня он дал мне чего-то сонного и, воспользовавшись моим сном, выкрал все бумаги, которыми был наполнен мой портфель. Благодаря только какому-то чуду, письмо из Франции ускользнуло от его рук. Потом этот человек, все еще пользуясь моим сном, уехал, и по настоящее время мне не удалось его отыскать.

— Что за побудительная причина могла заставить его так действовать?

— Не могу знать, но, по моему мнению, эта измена — дело наших врагов.

Интендант презрительно пожал плечами.

— У меня немало врагов, я это знаю, но я их всех держу в своих руках, никто из них не посмеет и шевельнуться.

— Вы ошибаетесь, мой друг. Ваши враги стараются немало и сильно нападают на вас в Версале.

— Да, но маркиза там, чтобы защитить меня.

— Не полагайтесь так на нее, поверьте мне, если жалобы, которые сыплются на вас в Версале, дошли бы до слуха короля, маркиза не нашла бы возможности защитить вас, и вы погибли бы.

— Разве близко к тому? — спросил интендант, дрожа.

— Почти, мой друг; все зло происходит из вашей канцелярии. Ваши враги успевают там пронизывать все насквозь и, быть может, те, которым вы более доверяете, изменяют вам с большим ожесточением.

— Но что делать? Где средство?

— Не могу сказать, но оно должно быть, и ваше дело найти его. Несомненно, против вас существует заговор.

— Все, что вы мне говорите, весьма логично и справедливо; но как открыть виновных?

— Вы один можете открыть их. Они подделались под вашу руку в деле, в котором я просил вас об услуге; предположите же хоть на минуту, что эти презренные вздумали бы повторить свою проделку и письмо, переполненное наглою ложью, попало бы в руки одного из ваших версальских врагов. Что сталось бы тогда с вами?

— Одна эта мысль приводит меня в ужас.

— Это, однако же, случится непременно, если вы не примете предосторожностей; на вашем месте…

— Посмотрим, что вы сделали бы на моем месте.

— Я разогнал бы всех, мой друг, и вы, наверно, открыли бы таким образом заговор, тайно составленный против вас.

— Но так я остался бы один.

— Самое большее — на несколько дней. В бумагах, которые эти господа, захваченные врасплох, не успели бы скрыть, вы легко добыли бы доказательства этого заговора.

— Этот план недурен, — отвечал Биго, — я посмотрю… обдумаю…

— Это ваше дело, но чем раньше вы начнете действовать, тем раньше избавитесь от ваших врагов; время летит, и если вы будете медлить, то зло усилится.

— Я не буду спать, будьте покойны. На этот раз битва решительная. Они попытаются поколебать мое положение, но я не позволю низвергнуть себя как глупца.

— И отлично сделаете. Теперь расскажите мне здешние новости, я ровно ничего не знаю, что здесь творится.

— По совести, я знаю немногим больше вас.

— Однако же, у вас главнокомандующим новый генерал.

— Это правда, но до сих пор о нем мало говорят.

— В Версале он слывет за достойного и храброго офицера. Генерал пользовался известной репутацией в немецкой армии.

— Он, вероятно, потерял ее дорогой, — насмешливо отвечал Биго. — Генерал оставил Квебек почти месяц тому назад и двинулся навстречу англичанам.

— А! а! Ну…

— Ну и наобещал золотые горы, но ничего не исполнил; даже начинают поговаривать, что он разбит.

— Это могло бы быть самым полезным для нас.

— Да, но еще ничего не известно положительного, это только слухи.

Дверь кабинета отворилась, и показалась голова швейцара.

— Не вам ли я приказал не впускать никого? — проговорил Биго высокомерно. — Почему вы ослушались меня?

— Маркиз де Водрейль, генерал-губернатор Канады, желает вас видеть и сообщить вам нечто важное.

— Подождите, — отвечал Биго и, оборотившись к графу, спросил его: — Желаете ли вы видеть губернатора?

— Я предпочел бы не видеть его. Он для меня невыносим.

— Войдите в эту комнату и оставьте дверь отворенной. Вы услышите все, что мы будем говорить.

— Отлично, убегаю.

Граф встал и отправился в указанную ему интендантом комнату.

— Попросите губернатора, — сказал Биго, обращаясь к швейцару.

Швейцар приподнял портьеру и произнес:

— Маркиз де Водрейль.

Биго встал и, улыбаясь, с самым любезным видом сделал несколько шагов навстречу губернатору.

Маркиз де Водрейль родился в Канаде; как все креолы, он обладал узким патриотизмом, который делает их врагами французов, рожденных в метрополии; де Водрейль стоял во главе партии креолов и никогда не упускал случая, когда к тому представлялась возможность, притеснять французов. Впрочем, человек честный, но мало развитой, он совершенно подпал под власть интенданта Биго, который делал с ним все, что хотел, не встречая никогда сопротивления.