Из беседы Михаила Задорнова с журналисткой рижской газеты «Суббота» Ритой Трошкиной. 2005
— Открывателем, но не учителем. Впервые Максим меня поразил во время выступления на вручении премии «Овация». После чего я пригласил его в гастрольные поездки. И не ошибся. Полтора года потом мы с ним ездили по стране. Он в совершенстве овладел техникой общения с залом. Меня поражает скорость работы его мозгов. Оперируя сегодняшними понятиями, его «винчестер» работает потрясающе: мгновенная реакция, богатейшее ассоциативное мышление.
Галкин сыграл в моей жизни интересную роль. Он меня омолодил. Омолодил мое отношение к текстам, к темам, даже заставил быстрее соображать. Потому что, общаясь с нашей осредненной эстрадной «мишпухой», я начинал терять остроту мышления.
У нас с Максимом много общего. Он может, например, позвонить мне из Америки или Нижнего Тагила… Просто так. Спросить: «Где вы?» А я в этот момент в Комсомольске-на-Амуре. И его, и меня все время бросает куда-то…
Мы оба относимся к достойно оплачиваемым артистам. Но оба, если нужно, выступаем бесплатно. Хорошее настроение у нас не зависит от гонорара или денег вообще — только от реакции зала, от успеха у зрителей.
Только бездарные артисты отрабатывают программу, получая удовольствие от гонораров. Некоторые даже признавались мне: вот стою, работаю, думаю, как же настроение-то улучшить? И вспоминаю, сколько мне заплатят! А Галкин на сцене заводится независимо от денежного эквивалента.
Как-то журналисты спросили, о чем мы с Максимом обычно беседуем. И я рассказал, как мы в поезде обсуждали переводы Шекспира и Гете. И что Галкин цитирует «Фауста» на немецком. А газета потом написала: Задорнов с Галкиным, когда напиваются, начинают говорить на иностранных языках.
Это ж сколько надо принять, чтобы заговорить с Галкиным на иностранном языке в купе поезда!
Из беседы Михаила Задорнова с журналисткой рижской газеты «Суббота» Ритой Трошкиной
— До сих пор не знаю, что это было. В феврале прошлого года я ездил в Швейцарию кататься на горных лыжах в компании моих рижских друзей и Максима Галкина. Мы переезжали с одной трассы на другую. Потом все свернули в тоннель, а я… набрал скорость и почему-то поехал в другую сторону.
Друзья потеряли меня из виду, начали искать повсюду, но долго не могли найти…
— Я всегда, между прочим, говорил, что Галкин очень способный. Максим увидел меня стоящим на горе на лыжах. Причем я совершенно не помнил, что со мной случилось и в какой точке пространства нахожусь. Очевидно, было какое-то падение и удар…
Теперь Галкин уверяет, что это меня выкрали инопланетяне, которые хотели выпытать секреты Родины. Но я секретов не выдал, за что мне дали по голове и вернули обратно. Хотя не исключаю, что они выпытали у меня свежие шутки и теперь будут выступать с концертами на какой-нибудь альфе Центавра…
С горы я спустился самостоятельно. Пришел в себя уже в швейцарской больнице, куда меня привезла «скорая помощь». Причем окончательно очнулся после того, как принесли счет за лечение. Должен сказать, это впечатляет: за два дня — 3 тысячи долларов.
— Никаких инсультов-инфарктов, на которые намекали наши газеты, у меня не было и в помине. Это все фантазии журналистов! Дело в том, что свидетелями приезда швейцарской «скорой помощи» были московские бизнесмены, которые сообщили об этом в Москву. Мне начали трезвонить журналисты, которые потом напечатали заметку, перепутав слово «гематома» с «микроинсультом». (Слова, видимо, очень похожи, причем — по буквам совпадают совершенно.) А когда заметку перепечатывали в следующей газете — слово «микро» вообще пропустили. Написали просто: инсульт. И уже в третьей газете инсульт превратился в инфаркт. В общем, ни за что ни про что наградили меня инфарктом!
— И должен признаться, довольно серьезная. Максим вспоминает, что часа четыре я был в бессознательном состоянии и все время говорил — причем на хорошем английском. Через каждые 15 минут задавал Максиму один и тот же вопрос: «Как долго я был без сознания?» Он каждый раз терпеливо отвечал, называя первые попавшиеся цифры, так как мне это было совершенно без разницы.
Галкин поначалу думал, что я прикалываюсь. Пока не разглядел как следует мое лицо, правая часть которого распухла и выглядела совершенно азиатской. А левая оставалась европейской — ну просто живая иллюстрация к теориям о влиянии Востока и Запада на Россию…
Когда ко мне вернулась память, я пожаловался Галкину: «Надо же, обычно у людей после ушиба открываются новые способности. А у меня?» А он меня утешил: «Михал Николаич, не все сразу! Потом откроется». Но признал, что, несмотря на удар, чувство юмора у меня не было вышиблено, хотя претерпело некоторые изменения. Я забыл только старые шутки.
Через пару недель уже выступал с концертом в Доме музыки.
— Мы с Максимом всегда были дружны. После первых же совместных гастролей я точно знал: с ним смело можно идти хоть в разведку, хоть в окопы — не соскучишься! А после этих зимних приключений в Швейцарии я проникся к Максиму каким-то прямо отцовским чувством.
Из беседы Михаила Задорнова с журналисткой рижской газеты «Суббота» Ритой Трошкиной
— Сегодня много модных направлений не только в одежде, но и в философии, медицине, здоровом образе жизни. Кто-то увлекается йогой, кто-то — дзен-буддизмом. Все это, конечно, неплохо. Но некоторые восточные увлечения развивают пассивность, и человек может просто уйти из активной жизни.
Я с этим не согласен. И после долгих поисков нашел средство, поддерживающее человека в активной форме, — «Пять тибетских жемчужин». Причем эти упражнения не просто физические, но и ритуальные. Этот комплекс за тысячелетия выработали даосские мудрецы, предки наших древних ариев. Время, затрачиваемое на занятия, и результат — оптимальны.
