бороться с авроланами. Жители Мурозо были не совсем довольны этим решением, однако их дополнительный план был одобрен. Он заключался в том, чтобы заманить их преследователей в горы и, пользуясь второстепенными тропами Саренгула, уничтожить их.

Прощание было нелегким. Уилл попрощался лично с каждым членом Братства вольников. Воины пожелали ему удачи. Каждый оторвал себе маленький кусочек окровавленной ткани, которой была обмотана его рука, прежде чем Джиландесса залечила рану юноши.

Вольники пришили на свои маски коричневые лоскутки — к левой стороне ниже прорезей для глаз. Это было место, где ставили отметку сироты, если погибал отец. Юноша знал, почему они сделали так. Однако он был поражен, что эти сильные и стойкие воины видели в нем именно отца.

Ворону тоже очень сложно было расставаться — он прощался со своим братом и невесткой, с которой его только что познакомили. Вольники и остальные в свою очередь тоже очень жалели о его отъезде. Все говорили, что хотели бы, чтобы он продолжал носить маску:

— Если тебе предстоит представлять нас на земле драконов, Ворон, то следует одеться соответствующе, — часто восклицали они.

Однако Эрлстоку пришлось еще тяжелее. Он уезжал, оставляя здесь своих верных солдат, без которых ни он сам, ни фрагмент Короны Дракона не были бы вывезены из Крепости Дракона. Новая миссия, которую они возложили на себя сами, наверняка станет для них последней, поэтому это прощание могло оказаться прощанием навсегда.

Но тяжелее всего, как оказалось, ему было прощаться с братом. Уилл как раз прощался с Линчмиром, когда подошел Эрлсток. Старший принц раскрыл рот от удивления, но сразу же расплылся в улыбке:

— Линчмир?

Младший брат смутился, и его лицо залилось краской:

— Ты жив! Ты жив!

— Да, очень даже жив, и очень рад тебя видеть, — Эрлсток обнял брата и посмотрел на Уилла, — Почему ты не сказал мне, что мой брат здесь?

— Ну, мы разбирались с Дрени и со всем остальным… В общем, знаешь, просто был тяжелый день.

Линчмир высвободился из объятий брата и улыбнулся:

— Это потому, ваше Высочество, что никто не знает, кто я. Для них я просто Линденмир, один из вольников.

Эрлсток посмотрел вокруг, и Уилл не сомневался, что тот увидел понимающие взгляды вольников, толпившихся вокруг. Все они на самом деле знали, кто такой Линденмир:

— Что ж, я бы никогда не догадался. Ты шел с ними из Мередо, так ведь? Отец, должно быть, в ярости.

Линчмир пожал плечами:

— Он будет еще больше удивлен, когда увидит тебя, восставшего из мертвых, чем меня, забредшего так далеко.

— Жаль, если так, — Эрлсток широко улыбнулся.

Было заметно, что он не мог поверить в то, насколько изменился его брат. И хотя Линчмир был вольником всего лишь месяц, он похудел, со многими подружился и заработал пару шрамов:

— Он не узнает тебя, это точно.

Линчмир улыбнулся в ответ улыбкой, горевшей ярче, чем пламя дракона. Братья обнялись, а Уилл пошел собирать необходимые вещи в дорогу. Он был поражен — Линчмир был во многом очень похож на Дрени. Разница была лишь в том, что Линчмир вернулся к жизни, пройдя испытание войной, а не раскаленными камнями. Так же как и Кенли, который стоял на грани. В сражении он доказал свою верность, но и то что с большей радостью исполнял приказы, чем отдавал их. Это не значило, что у него нет способностей быть лидером. Как раз наоборот, их у него было достаточно. Однако он был из тех, кто ведет войско, подавая собственный пример, а не просто отдавая команды и пользуясь своим авторитетом.

Когда Уилл снова посмотрел на них, братья дружно смеялись. Линчмир помогал Эрлстоку разобраться с упряжью, которую они приспособили для Дрени. Если бы он встретил их отдельно друг от друга, то ни за что бы не догадался, что они были братьями. Но сейчас он это видел. И видел большее — они были друзьями.

Пообещав друг другу еще не раз вместе отлично выпить-закусить и развлечься в компании девушек, вся компания, направлявшаяся в Вэл, забралась на широкую спину Дрени и устроилась в углублении между крыльями. Закрепив ремни упряжи и помахав на прощанье друзьям, они отправились в путь.

Уилл радовался, что ремни позволяли ему доползти до самой шеи Дрени. Однако ветер был очень холодным, и Уилл не мог оставаться там очень долго, но ему удалось понаблюдать за ландшафтом с высоты. Он видел, как реки текут среди гор, а затем впадают в озера и моря. Леса покрывали холмы и равнины, и только кое-где виднелись проплешины. Там люди вырубили их, деревья шли на топливо или строительные материалы для деревень и городов.

Деревни и города легко было заметить по поднимающемуся в воздух дыму. В основном он шел от печей, где готовили еду. Когда же они пролетали недалеко от Каледо, Уилл увидел настоящий огонь — там горела часть города. Он надеялся, что Алексия, Керриган, Пери и Сейс еще живы и сумеют защититься от авроланов или сбежать.

— Дрени, ты не мог бы задержаться на пути в Вал, спуститься сейчас пониже и разобраться с авроланами?

— Нет, Уилл, — дракон повернул голову и посмотрел на него, — потому как меня могут убить, и тогда Кайтрин получит фрагмент Короны Дракона. Кроме того, там внизу еще один дракон. И если я вмешаюсь, то, возможно, разгорится серьезная битва, что будет только на руку Кайтрин.

— Я понял про первую причину, но вторую нет, — пожал плечами Уилл.

— В свое время, Уилл Норрингтон.

Ночь опустилась на землю, прежде чем они покинули Мурозо. Наверху виднелся узкий полумесяц и тысяча звезд, рассыпанная по всему небу. Уилл уже ждал, что Резолют воспользуется случаем и станет обучать его тому, как ориентироваться по звездам. Находясь на высоте в полной темноте, воркэльф, казалось, смягчился.

Он указал на вереницу звезд:

— Это Цепь Райзазела. Он был великим эльфийским героем из Воркеллина. Тогда Воркеллин был частью эльфийских владений. Все от Аокеллина до Крокеллина и Аркеллина было частью великой и единой страны эльфов.

Уилл увидел на небе изогнутую линию из семи звезд:

— И что такого сделал этот Райзазел?

— Он совершил много удивительных подвигов. И тысячи песен сложено о его деяниях. Он убивал драконов и сражался с криалнири — с настоящими, а не с теми призраками, которых создала Кайтрин, — Резолют даже улыбнулся. И Уиллу вдруг показалось, что через мгновение воркэльф запоет одну из песен о Райзазеле.

Но Резолют сощурил глаза:

— Песенки для детей, которым, как все думают, никогда не придется драться.

Панки когтем выковырял тонкого белого червячка у себя из-под чешуи и отправил его в рот:

— Ломбо любит песни про звезды.

Вор заулыбался:

— Панки тоже сочиняют песни про Райзазела?

— Другие, не про цепи. «Семь рек-сестер текут», — во рту Ломбо мелькнул маленький кусочек, оставшийся от проглоченного им червячка. — Это не детская песенка.

Эрлсток улыбнулся:

— В Ориозе поют про семерых торговцев, а луна — это вор. Проходя мимо, он крадет у них свет.

Ворон кивнул и посмотрел на Квика:

— А что насчет спритов?

— Сприты поют не о звездах, — он посмотрел на своих друзей. — Это дырки в капюшоне солнца. Всего лишь дырки. Зачем петь о дырках? Зачем?