– Я совершенно серьезно, – стояла на своем Нэн. – Зачем нам тогда так много спальных комнат?

– Но… но… откуда они появились? – пробормотал я. – И как это твой отец позволяет им здесь жить?

– Они – результат неудачных опытов, – прошептала Нэн. – Папа чувствует себя ответственным за них, так я думаю.

Я остановился и вытаращил глаза:

– Не может быть!

И тут я заметил легкую усмешку на лице Нэн.

– Ты мне поверил! Ты поверил мне! – вскричала она.

Я криво улыбнулся:

– Очень забавно. Но я ничему не поверил.

– Нет, поверил, – твердила Нэн.

– Вовсе нет. Кто может верить в такую глупость?

– Да нет, это хорошая шутка. Но ты не обижайся, я никому не скажу.

Я очень надеялся, что она никому не расскажет. Особенно Эшли.

Нэн провела меня вниз по черной лестнице, мимо папиной лаборатории, в комнату, где стояло пианино. Там же был и телевизор.

Тихие, смутно различимые звуки послышались из-за стены. Что там делает дядя Лео, в своей лаборатории?

– Ты когда-нибудь была в папиной лаборатории? – спросил я, понизив голос, когда мы уселись.

– Только один раз. Папа очень строг насчет этого, ты сам знаешь.

– Да уж, я заметил. И как это случилось?

– Мне было тогда лет семь. Я подождала, пока папа задремлет, и решила пойти посмотреть, что делается в лаборатории. Я думала, там проводятся какие-то странные эксперименты. Ну, кролики с двумя головами и все такое.

– Правда? И там было что-нибудь такое? Нэн покачала головой.

– Нет. Только какие-то трубки и разные колбы. Это выглядело так скучно… Но не успела я выйти, как проснулся папа. Я знала, что мне здорово попадет, если он застанет меня там. И я залезла в пустой шкаф. Это было ужасно! Мне пришлось просидеть в темноте целых два часа! Наконец папа ушел, и мне удалось выскользнуть оттуда. – Она рассмеялась. – И я никогда больше не пыталась проникнуть в его владения.

Я взял пульт дистанционного управления и включил телевизор.

– Почему твой папа так любит называть меня Монтгомери? – спросил я, переключая каналы.

Нэн пожала плечами:

– Не знаю. В этом отношении у папы есть свои странности. Он относится к таким вещам очень формально.

Она забрала у меня пульт:

– Дай мне! Ты слишком быстро переключаешь каналы. Я ничего не могу понять.

– Мне хотелось бы, чтобы он называл меня Монти, как все остальные, – проворчал я.

– Эй, смотри! – Нэн ткнула меня в бок пультом. – 'Зона сумерек'! Мне нравится эта картина. Я смотрела ее четыре раза!

Я не схожу с ума от фильмов ужасов. Но я промолчал – не хотел, чтобы Нэн считала меня занудой.

Я откинулся на спинку кресла и стал придумывать себе новые имена.

– Это самое интересное место, – прошептала Нэн. – Видишь?

– Дейв, – сказал я.

– Что? – Она посмотрела на меня. – О чем это ты говоришь?

– Дейв, – повторил я. – Как ты думаешь? Дейв Адаме – это хорошо звучит?

Нэн фыркнула:

– Не будь идиотом.

– Ну а как насчет Пола? Как считаешь, мне идет это имя – Пол? Я похож на Пола?

– Я думаю, ты похож на идиота, – ответила Нэн и снова уставилась на экран телевизора. Там шла реклама. – Из-за тебя я пропустила самое интересное место.

– Ну и что? Ты же смотрела картину четыре раза. А как насчет Алана?

– Заткнись, Монти. – Нэн снова ткнула меня пультом в бок. – Иди лучше приготовь нам попкорн.

– Лучше приготовь сама!

– Я не хочу пропускать кино, – заявила Нэн. И мне пришлось идти на кухню. Я отыскал пакет с попкорном и положил его в микроволновую печь.

– Скорее, Монти! – закричала Нэн, не отрываясь от телевизора. – Снова начинается!

– Ерунда, – пробормотал я.

Когда попкорн поспел, я высыпал его в тарелку и направился обратно к телевизору.

Проходя мимо двери лаборатории, я услышал из-за нее голос дяди Лео.

– Нет! – кричал он. – Это невозможно.

Потом наступила тишина. А затем я услышал голос, но звучал он так тихо, что я не мог разобрать ни слова.

Я задержался у двери. Кто это мог там разговаривать?

Когда снова раздался голос дяди Лео, я затаил дыхание.

– Нет! – кричал он. – Нет! Вы безумец! Слышите меня? Безумец!

У меня на затылке зашевелились волосы. На кого это кричит дядя Лео? Кто безумец? Я никого не видел в доме за целый день.

Что происходит в этой лаборатории?

– Монти! Да иди же скорее!

Я вошел в комнату, где сидела Нэн, и закрыл за собой дверь. Потом прочистил горло и сказал:

– Нэн, твой папа кричит на кого-то в своей лаборатории.

Нэн пожала плечами.

– Папа становится чересчур эмоциональным, когда работает, – пояснила она, не отрывая глаз от экрана.

– Но на кого он мог кричать? – не отступал я. – Кто это там с ним?

Нэн повернулась и посмотрела на меня. А потом разразилась смехом:

– Привет! Из какого столетия ты сюда прибыл, Монти? Ты когда-нибудь слышал о телефоне?

Телефон. Ну, конечно, дядя Лео говорил по телефону.

Да, но это невозможно: я слышал два голоса.

Я опустился на софу рядом с Нэн.

– Вот, пожалуйста, – сказал я, подавая ей тарелку с попкорном.

Я решил смотреть этот фильм вместе с ней. Но никак не мог сосредоточиться. Все время думал о голосе дяди Лео. О том, как он закричал: 'Вы безумец!' Мне нет дела до того, что сказала Нэн. Мне безразлично, что он говорил по телефону, убеждал я себя.

Но все-таки дядя Лео очень странный человек.

– Вот она, наша средняя школа, – сказала Нэн.

Я посмотрел на длинное кирпичное здание. Оно выглядело куда лучше, чем моя школа в Калифорнии, не говоря уже о том, что была гораздо больше. А в остальном – такие же ряды окон в металлических рамах и с грязными белыми ставнями, такие же прямоугольные газоны перед фасадом.

Несмотря на ненастный день, ребята перед началом уроков резвились на траве, перебрасывая пластиковые диски.

– Ты будешь в классе мисс Экстат, – сказала Нэн, изучив мое расписание. – Жаль, что ты не попал