Ит вынужден был признать, что более красивого города он не видел нигде и никогда. Если бы Бог захотел вдруг и в самом деле стать человеком, то он, вполне возможно, выстроил бы для себя именно такой город. Первое сравнение, которое пришло на ум – за?мки из облаков. Ослепительно- белые, ажурные, парящие и неимоверно красивые конструкции окружали место посадки корабля. Растерянно озираясь вокруг, созидающий подумал, что картина, которую он сейчас видит, похожа на ту, что рисуют в детских сказочных книжках. По замыслу художников и творящих чаще всего именно так выглядит настоящий рай. В чистейшем белом мире нет места боли, злу, страданиям. В нем живут тепло, добро и свет. И, конечно же, ни с чем несоизмеримое счастье. И в обязательном порядке – любовь. Столь же легкая, воздушная и праздничная.

Все остальные тоже оглядывались. Корабль стоял рядом с ними, но людей все еще не было – когда они попали на борт, проход открылся в небольшую пустую каюту, где они пробыли десять минут, до высадки. И теперь тоже ни единой живой души. Только слабый теплый ветер – как и положено в раю.

– Интересно, нас куда-то отведут или нет? – бросил в пространство вопрос Таенн. – Тут, бесспорно, очень красиво, но мы сюда прибыли явно не за тем, чтобы любоваться пейзажем.

Ответом ему снова стала тишина и едва слышный шум ветра. Над зданиями плыли легкие перистые облака, медленно тающие в лазури.

– Эй, есть кто живой? – снова позвал Бард. – Если вы хотите нас убить, то для чего это представление?

– Зачем же убивать? – спросил вдруг ласковый голос, идущий из ниоткуда. – Или вы всех сразу измеряете по себе, не дав им даже шанса оправдаться?

– Мы имеем право видеть, с кем говорим? – спросил Леон.

– Кого ты хочешь увидеть, слепец? – усмехнулся голос. – Уж для тебя это точно не имеет значения. Впрочем, отчасти ты прав. Сейчас братья проводят вас ко мне.

Через минуту к ним действительно подошло шестеро провожатых – мужчины, все, как на подбор, рослые и крепкие. Одеты они были незамысловато, в какое-то подобие белых тог, подпоясанных металлическими поясами. Ни оружия, ни агрессии, только широкие, открытые улыбки.

– Пойдемте с нами, – сказал старший. – Мы проводим вас в нужное место.

– А если мы не пойдем? – поинтересовался Морис. – Что будете делать? Заставите?

– Нет, конечно, – засмеялся другой мужчина. – Можете остаться здесь. Это не имеет никакого значения.

– Зачем тогда идти? – приподнял брови Таенн.

– А вы слышали такое слово: «вежливость»? – вопросом ответил старший мужчина. – Великий прав, вы действительно смешные.

– Что же в нас смешного? – спросил Ит, удивляясь, почему вообще удалось открыть рот – да случись подобное пару месяцев назад, Ит-прежний замер бы, как соляная статуя, и слова бы не сумел вымолвить. Ит-новый – сумел. А еще сумел ехидно прищуриться и улыбнуться.

– Вы упрямы и самонадеянны. Идемте, нехорошо заставлять себя ждать.

– …я был совсем еще ребенком, и у меня жили две птички, в клетке. Самец и самочка. В клетке, в уголочке, висело гнездо. Конечно, они не сами его свили, но за ними было очень смешно наблюдать. Они на полном серьезе были уверены в том, что, спрятавшись в гнезде, становятся неуязвимыми. Они не понимали, что находятся полностью в моей власти. Что захоти я – мне достаточно протянуть руку, снять крышку, достать из гнезда их обоих и сделать с ними то, что мне заблагорассудится. Сломать крыло, лапку или просто сильно сжать и раздавить…

– Очень мило, – вставил Таенн.

– Конечно, я не обижал своих птичек, – Великий как будто не заметил реплики Барда. – Они прожили долго и умерли в глубокой старости, своей смертью. Но они так и не сумели понять, кто они, а кто я. Они были – неразумные птички. А я был и остаюсь, человеком. Который в любом случае больше и сильнее. Они всю жизнь находились в моей власти, а я был им добрым хозяином.

– И к чему это все? – Бард склонил голову к плечу и посмотрел на Великого. Тот ответил спокойным безмятежным взглядом и улыбнулся.

…Большой овальный зал, в котором они сидели, находился на последнем этаже самого высокого здания в городе. Из огромных окон лился яркий солнечный свет, а внизу, куда ни глянь, расстилался белый город под лазурным безоблачным небом.

Удобные кресла, еда и напитки (от которых все, впрочем, отказались) и непринужденная беседа.

Тот, кого называли Великим, оказался высоким светловолосым человеком, на вид лет сорока. Располагающая внешность, ясные голубые глаза, искренняя и радостная улыбка. Очень красивый высокий мужчина с широкими плечами, обаятельный, доброжелательный, радушный. Одет просто – белоснежная рубашка, белые же брюки, белые сандалии. Ни одного изъяна, ни одного огреха. Сплошная приветливость, доброжелательность, и гостеприимство. Через полчаса Ит понял, что от этого всего у него сводит скулы.

– К тому, что вы сейчас – в точности как те птички. Вы прячетесь от меня в своем гнезде, не понимая, насколько я больше. Вдумайтесь – один-единственный корабль с неофитами едва не убил вас. А ведь кто эти неофиты? Это же дети! Вас гоняла по всей галактике маленькая группа подростков, даже не взрослых! Неужели этого вам не достаточно, чтобы понять, кто в данном случае – человек, а кто – птичка? Чего стоит весь этот ваш Контроль, если он бежит, сломя голову, от людей, которые осияны лишь отсветом моего света?

– Дети, вероятно, будут вознаграждены, – хмыкнул Морис.

– Обязательно, – улыбнулся Великий. – Бедняги терпели лишения и устали, но сумели выполнить миссию, которую возложили на них Старшие Братья. Дети и их Учитель обязательно получат свою награду.

– Замечательно, – покивал Таенн. – Вот только не пойму, в чем был смысл этой погони.

– По недоразумению вы увидели то, что не должны были увидеть, – в глазах Великого на мгновение появилось что-то жесткое и пугающее. – Сейчас это уже не имеет значения, но я против того, чтобы важные сведения попадали в руки несведущим. Вы – несведущи. Поэтому вас привели сюда. Кроме того, мне интересно было посмотреть на вас и поговорить с вами. Именно с вами, потому что вы немножко отличны от других.

– По-моему, до сих пор говорили только вы, – замети Ри. – Лично я понял, что я жалкая птичка. Это, конечно, очень полезная информация. Я подумаю о ней на досуге.

Великий засмеялся.

– Ты не жалкая птичка… пилот. Нет, ты не птичка. Ты – человек, заблуждающийся, верящий в ложь, слабый. Но все-таки – человек. А вот они, – Великий плавным жестом указал на Сэфес и Барда, – они грязь. Они не просто заблуждаются, как ты или твой товарищ. Они делают. Вернее, делали. Потому что больше не сделают уже ничего.

– И что же мы такое делали? – спокойно поинтересовался Таенн.

– Вы нарушали и разрушали мировой порядок. Он сопротивлялся вам, но вы упрямо продолжали в него вмешиваться. Опять же, думайте сами. Думайте! Для вас выход в то, что мы называем Белой Гранью, а вы называете Сетью – тяжкое испытание. Которое калечит тело и разум. А для нас, даже для самых слабых и неопытных – этот выход радость! И никакой трудности он не вызывает, и никто не калечится, и все только счастливы! Надеюсь, хотя бы этот факт вы в состоянии осознать?

– А вы в состоянии осознать, что погубили мириады ни в чем не повинных разумных? – рявкнул Бард. – Выходы в Грани никого не калечат? Да, это, конечно, и в сравнение не идет с загубленными мирами…

– Это необходимость, – в глазах Великого мелькнула грусть, но они тут же снова посветлели. – На этом этапе потерь не избежать. Но это временно! Мы выстроим новый, чудесный мир! Мир, в котором не будет границ, в котором люди смогут ходить с планеты на планету без всяких усилий, мир, в котором такие же города, как этот, будут везде, мир, в котором не останется места боли и злу…

– Нам можно не проповедовать, мы все равно не уверуем, – заметил Леон. – Поздно нам переучиваться, понимаете ли. Тем более, что мы служили существующему мировому порядку, как вы успели заметить. Калеча собственные тела и разумы, но никого не убивая при этом и не заставляя страдать.

– Да нет, вы-то как раз заставляли. Но при том были настолько слепы, что до сих пор не можете это