признаться, не думал, что мы искореняем что-то подобное, но теперь… да, вы правы. Все сходится. Даже больше, чем сходится.
– Давайте я вам все спокойно расскажу, – предложил Стовер. – Но прежде скажите, можем ли мы вам чем-то помочь? Я вижу, что вы утомлены и печальны. Может быть, я смогу быть вам полезен?
– Это вряд ли, – грустно усмехнулся мужчина. – Понимаете ли, на этом ржавом корыте нет силы тяжести. И очень тесно. Дети больше месяца нормально не мылись и не ели. Самому старшему – шестнадцать лет, младшему – четырнадцать. Им можно помочь, только дав отдохнуть на хорошей, мирной планете и…
– Подождите, – остановил его Стовер. – Нет силы тяжести? Еда? Мытье? Поможем, непременно поможем, причем сейчас же! Идите скорее на корабль, предупредите детей, что сейчас будет тяжесть, а через часок мы наведаемся к вам в гости и поговорим, – он улыбнулся Учителю одной из самых лучших и отрепетированных своих улыбок для рекламных плакатов – широкой, ласковой и обезоруживающей. – Нам с вами по пути, поэтому мы должны помогать друг другу. Тем более, что дети. Разве я не понимаю?
– Отлично, – подытожил он, когда Учитель, наконец, вернулся на свой корабль. – На совещание – час, максимум. Дальше – как водится, все лучшее – детям.
– Зачем это нужно? – удивился Ричи.
– Придурок, – зло усмехнулся Стовер. – Эти дети едва не стерли в порошок секторальную станцию. Чего молчишь? Доходит? Вот эти дети и вот на этом хламе. Такие дети дорогого стоят. Поэтому детям сейчас будет все – и в лучшем виде. Надеюсь, я переориентировал катер правильно, и никто не треснется головой, когда я уберу порядком доставшую их невесомость.
Через несколько часов чисто вымывшиеся девочки уже пели в коридоре какую-то веселую песню. После того, как появилась тяжесть, всем пришлось привыкать к ней заново – на пол то и дело падали какие-то вещи, которые все привыкли перекидывать друг другу по воздуху одни легким движением, кто-то умудрился шлепнуться и расквасить себе локоть, потому что забыл, что через переборку надо переступать, а кто-то уже вспоминал про невесомость с легкой грустью, ведь когда она была, можно было спать где угодно, а теперь, наверное, спать придется по сменам, коек не хватит. Но это были совершеннейшие мелочи в сравнении с тем, что впервые за все это время они вымылись под настоящим душем (вперед, конечно, пропустили девочек, и те, обрадовавшись тому, воду можно больше не экономить, купались гораздо дольше положенного), и поели горячей, вкусной, хоть и незнакомой еды, которую принес на корабль ласково улыбающийся Ричи.
Перед тем, как отпустить свою команду знакомиться с «новыми друзьями», Стовер провел с ней на редкость жесткий инструктаж. В особенности, конечно, досталось Клайду.
– Учтите, юноша. Если я замечу, что вы хоть один лишний взгляд кинете хоть на одного подростка, я оторву вам руки. А если я замечу у вас в штанах хотя бы одно движение, я скажу об этом вон ему, – Стовер кивнул в сторону палача. – Клайд, я все знаю. А вы – знаете меня. Надеюсь, я все доступно объяснил, и вы меня поняли.
Тот нехотя кивнул.
– Совершенно незачем было унижать меня перед всей командой, Микаэль, – заметил он. – И потом, я бы и сам не стал. Я тоже заинтересован в успешном исходе дела.
– Ну, конечно, – сардонически усмехнулся Стовер. – Мы все тут на редкость сознательные. А как же. Так я и поверил. Теперь – остальные. Максимальная доброжелательность. Великодушие. Приветливость. Ясно? Всех касается. Учтите, что эти детки – на самом деле гнездо с ядовитыми змеями. Если что-то пойдет не так, нас перебьют очень быстро. А нам этого не нужно. Нам нужно уговорить часть их флота пойти вместе с нами за секторальной станцией. И, да, чуть не забыл! Вы все теперь верующие. Все, поголовно.
– Даже я? – издевательски спросил палач.
– Даже вы.
– Очень смешно. На самом деле я агностик. Но, ладно. Микаэль, как вы считаете, если я открою свою киборгизацию и немножко повеселю детишек, хуже не будет?
– В смысле?
– Не могу же я представиться в соответствии со своей профессией, – хохотнул палач. – Остальным-то проще. Ксенолог изучает чужие формы жизни. Врач всех лечит. Расчетная группа считает курс. Вы всеми ими руководите. Грегори – ваш главный помощник. А я? Убиваю тех, кто встретится на пути, и тех, кто не захочет работать? Пусть я лучше буду веселый киборг-психолог. Помогаю команде сохранить веселый настрой и перенести долгий путь. Пойдет версия?
– Разрешаю, – кивнул Стовер. – Михаил, только не переигрывайте.
– За это не волнуйтесь, – отмахнулся тот. – Раньше на меня никто не жаловался.
На корабле царило веселье. Не молитвенное, а самое что ни на есть простое, обычное. Учитель с Микаэлем уединились в рубке и что-то обсуждали, а обе команды, посовещавшись, устроили веселое братание, в котором отказались участвовать только Агор и Аран. Они, проведя на «Лунном свете» около часа, отправились обратно на катер, сославшись на занятость – объяснили, что нужно проложить курс обратно, к флоту Братства.
Палач и Грегори засели в кают-компании вместе с девочками. Добрый киборг-психолог дядя Миша предложил девчонкам поиграть в зеркало, и вскоре кают-компания сотрясалась от смеха – настолько удачно дядя Миша копировал поведение и внешность своих оппоненток.
Ричи и Клайд затеяли с мальчишками игру в лису и зайцев (собственно, у Клайда и Ричи название игры было другим, но суть сводилась к одному – сперва все прячутся, а потом тот, кто водит, сначала ищет, а потом догоняет, стараясь осалить), и эта игра, совершенно детская на первый взгляд, пришлась как нельзя кстати истосковавшимся по движению мальчишкам. Конечно, в узких коридорах не очень-то побегаешь, но все равно, как приятно мчаться от «лисы» и чувствовать, что можешь по-настоящему бежать, а не уныло парить в воздухе, как забытый после праздника в комнате воздушный шарик.
Чтобы соотнести одну систему координат с другой, у Стовера и Учителя ушло около часа. К счастью, и первый, и второй обладали более чем развитым системным мышлением, поэтому смычки нашлись быстро.
– То, что вы называете «грязью» – это Контроль.
– Они – не люди, я прав?
– Да, хотя имеют человеческий облик, – пояснял Стовер. – Скажем так, это
– Почему?
– Вы помните, как выглядит грязь из Белой грани? Скажите, что вы при этом испытываете?
– Боль, отвращение, смуту, – принялся перечислять Учитель.
– Вот точно то же самое испытывает человек, встретивший Контролирующего в реальности, – припечатал Стовер. – Поверьте мне. Я встречал. Думаете, я просто так за ними гоняюсь годами, стараясь уничтожить?
Стовер импровизировал, перестраивался на ходу – сейчас ему нужно было нащупать точки, которые позволили бы войти к этому человеку в доверие. Конечно, пути у них разные, и Стовер не собирался отдавать станцию этим людям. Но проблема заключалась в том, что без них прибрать станцию и ее экипаж к рукам было невозможно…
– Микаэль, ответьте мне, пожалуйста, на один очень важный для меня и для моих ребят вопрос, – Учитель подобрался, сел прямо. – Вы говорите, что принадлежите к организации, называющей себя Антиконтролем. Скажите, у вашей организации есть цель? Если бы вы ее формулировали, что вышло бы в итоге?
– Свобода, конечно же. Свобода и только свобода, – ответил Стовер.
– Вы сказали, что организация существует уже несколько тысяч лет. Так почему же вы сделали так мало?! – горестно воскликнул Учитель. – Нашему братству гораздо меньше, но мы сделали уже в тысячу раз больше!..
– Наверное, нашей ошибкой было то, что не хватало истиной веры, – Стовер печально опустил глаза. – Я – верю. Мои люди – тоже. Но не все у нас такие. Слишком много к нам пришло людей, которых заботит лишь состояние их кошелька. Или же они прикрывают свою леность наукой. Ведь гораздо удобнее и приятнее сидеть в чистом кабинете, чем скитаться по пространству, вычищая грязь. Так ведь и руки
