– У-я!
Я схватился руками за ушибленную ногу и держал ее так, пока боль не прошла.
Я знал, что родичи меня не услышат. Их спальня была на первом этаже.
Я снова прислушался, затаив дыхание. Музыка наверху продолжала звучать.
Я вышел из комнаты в коридор. Теперь я старался идти осторожно, чтобы во что-нибудь не врезаться опять. У меня под ногами тихонько поскрипывали половицы. Пол был холодным как лед. А я был босиком. Но я не стал возвращаться за тапками.
Я осторожно приоткрыл дверь на чердак и заглянул в темноту.
Музыка доносилась сверху.
Такая печальная музыка. Очень тихая. Очень грустная.
– Кто… кто там? – выдавил я.
2
Музыка продолжала играть. Казалось, она плывет сквозь кромешную тьму вниз по лестнице – плывет прямо ко мне.
– Кто там? – повторил я уже смелее, хотя у меня все равно дрожал голос.
Но мне снова никто не ответил. Я встал на нижнюю ступеньку лестницы и задрал голову, вглядываясь в темноту.
– Мама, это ты? Папа?
В ответ ни слова… Только музыка плыла в темноте, тихая и печальная.
Я и сам толком не понял, как так получилось, что я стал подниматься по лестнице. Я понял это, лишь услышав гулкий скрип ступеней у себя под ногами.
Наконец я поднялся наверх.
Здесь было жарко и очень душно.
Теперь музыка окружала меня со всех сторон. Казалось, что она доносилась отовсюду.
– Кто здесь?
Я очень старался, чтобы мой голос звучал спокойно, но у меня не очень-то получилось. Я и сам не узнал свой голос – таким он был жалким и тоненьким. Наверное, мне было немножечко страшно. Самую малость.
– Кто здесь?
Что-то холодное прикоснулось к моему лицу.
Я аж подскочил на месте.
И только потом до меня дошло, что это цепочка выключателя.
Я потянул за цепочку. Зажегся свет – совсем тусклый.
Но все-таки лучше, чем ничего.
Музыка оборвалась.
– Кто здесь?
Я прищурился, чтобы лучше разглядеть пианино у дальней стены. Никого.
Вообще никого. За пианино никто не сидел. Я сделал шаг вперед. Тишина. Только противный скрип половиц у меня под ногами.
Я подошел к пианино и встал, не сводя глаз с клавиш.
Сам не знаю, чего я высматривал и чего ожидал увидеть. Я хочу сказать… ведь кто-то же играл на пианино. И прекратил играть в тот момент, когда я включил свет. Так куда же он делся? В воздухе растворился?
Я нагнулся и заглянул под пианино.
Понимаю, это глупо. Под пианино и Плюшка бы не пролезла. Но тогда я вообще ничего уже не соображал. Сердце у меня билось так, что казалось, сейчас разорвется. А в голову лезли всякие сумасшедшие мысли. Одна другой нелепее.
Я склонился над клавишами и очень внимательно их осмотрел. А что, если это такое старинное механическое пианино… ну знаете… которое играет само по себе. Пианола, кажется, называется. В мультфильмах такие бывают. И в старых фильмах.
Но ничего особенного я не заметил. Пианино как пианино. Самое что ни на есть обычное. Я присел на табурет. И тут же вскочил как ужаленный. Табурет был теплым! Как будто на нем только что сидели!
– Что? Как?
Я в изумлении уставился на табурет. Потом потрогал его рукой. Да. Точно, теплый.
Но тут я сообразил, что на чердаке вообще очень жарко. Гораздо теплее, чем в доме. Нас в школе учили, что теплый воздух поднимается наверх. Наверное, он поднимается сюда, на чердак, и здесь и скапливается.
Я снова присел на табурет и стал дожидаться, пока у меня не успокоится пульс.