только что видели, как они пытались нагнать тьму на этот зал. Факелы чуть было не погасли. Но наша праведность победит все их злые силы.

Затем он повернулся к Сюзанне и ее матери.

— Ваше колдовство не задует наши факелы. Ему не под силу справиться со светом правды в этом зале!

— Но ведь факелы пригасил обычный ветер, — возразила Сюзанна.

— Молчи, ведьма! — завопил Бенджамин, и деревянные стены отразили его громовой голос.

Судья поднял руку над головой. Сюзанна увидела, что он сжимает пурпурный мешочек, снова заполненный до краев.

— Я нашел у вас в доме доказательства колдовства! — заявил Бенджамин. — Я сам отыскал атрибуты вашего ремесла. Они были спрятаны в очаге, который оставался холодным из-за присутствия Нечистого!

— Но это не наше! — закричала Сюзанна, чувствуя, как мать снова дергает ее за рукав.

— Молчи! — прервал девушку Бенджамин, глядя на нее сузившимися глазами.

— У нас есть доказательства вашего служения злу, — продолжал судья. — Имеются свидетели ваших плясок с Нечистым и его слугами. И мы видели, как вы только что пытались нас запугать, сперва вызвав летучую мышь, а после чуть не погасив свет.

— Нет! — воскликнула Сюзанна, схвативши себя за волосы обоими руками. — Нет! Нет!

— Добро всегда восторжествует, — произнес Бенджамин, пропуская мимо ушей ее крики. — Добро всегда торжествует над злом. И те из нас, кто обладает чистыми сердцами, всегда справятся с такими, как вы, Марта и Сюзанна Гуди.

Мать склонила голову, но девушка видела, как трясутся ее плечи, и поняла, что она плачет.

Сюзанна хотела протестовать и отстаивать свою невиновность до тех пор, пока Бенджамин Файер не выслушает ее. Но вскоре поняла, что это бесполезно.

Девушка бессильно опустилась на скамью и положила голову на дрожащее плечо матери.

— Темные, злобные-силы сгустились над Уикхемом, — произнес Бенджамин Файер.

— И, как судья, я обязан бороться с ними, пока я жив.

Он обратил взор на зрителей и, обращаясь к ним, повысил голос:

— Отправлять на костер некоторых из ваших жен и дочерей — не моя прихоть. Но мой священный долг — защищать вас всех от тех, кто наподобие этих двоих продался Нечистому, — и он указал на Сюзанну и ее мать.

— Вам ничего не остается, кроме признания, — сказал судья, приближаясь к камере.

— Признаетесь ли вы, миссис Гуди? Признаетесь в служении злу?

Мать Сюзанны рыдала так, что не могла ответить. Ее спина совсем сгорбилась, и лицо скрылось в тени.

— Признаешься ли ты в использовании черной магии, Сюзанна Гуди? — спросил Бенджамин.

— Я невиновна, — прошептала девушка слабым голосом.

— Итак, вы запираетесь, — воскликнул Бенджамин. — Ваше нежелание признаваться подтверждает вину!

Он стоял к ним так близко, что Сюзанна ощущала его тяжелое дыхание.

— Мы уличили тебя, Марта Гуди, и тебя, Сюзанна Гуди, в колдовстве. Поэтому я обязан осудить вас.

— Нет! Пожалуйста! — вскрикнула Сюзанна, протягивая к нему руки.

Он отшатнулся и смерил девушку холодным взглядом. Его лицо было наполовину в тени.

— Мы придадим вас обеих огню завтра ночью, — объявил Бенджамин бесстрастным голосом.

Бледный полумесяц, то и дело скрывавшийся за клочьями темных облаков, слабо светил в тюремное окошко. Прислонившись к холодной стене, Сюзанна глядела на протянувшуюся по полу лунную дорожку. Руки девушки были связаны за спиной, чтобы она не могла колдовать, как объяснил ей стражник.

Марта Гуди лежала в темноте у противоположной стены. Женщина тяжело дышала и, испуская во сне громкие стоны, звала своего малыша.

Сюзанна не могла заснуть — настолько она была напугана и потрясена. Вдруг она увидела, что какое-то существо карабкается по платью. Это оказался паук.

Девушка вскочила и попробовала высвободить руки. Но веревка была затянута на совесть. И Сюзанне никак не удавалось сбросить паука. Оставалось только беспомощно смотреть, как он ползет по одежде.

За окном виднелись две огромные скирды соломы, золотившиеся в лунном свете.

«Неужели эта солома для нашего костра? — подумала Сюзанна, внутренне содрогаясь. — Неужели эти скирды станут нашей последней постелью?»

Паук уже добрался до пояса, его нога быстро семенили по грубой ткани платья.

Глядя на скирды, девушка представила, как они вспыхнут, и у нее невольно вырвался сдавленный стон.

Сюзанна отвернулась от окна.

«Я не ведьма, — думала несчастная с ужасной горечью, — и моя мать не ведьма. А за что сожгли до нас еще троих женщин? Вдруг они тоже были невиновны? Неужели в Уикхеме отправляют на костер без вины? Возможно ли такое?»

Неожиданно что-то заслонило лунный свет.

Маленькая камера погрузилась во мрак.

Удивленная Сюзанна повернулась к окну и увидела помнившийся на фоне решетки силуэт.

— К-кто здесь? — пробормотала она.

— Сюзанна, — позвали шепотом.

— Эдвард! — воскликнула девушка, чувствуя, как просыпается надежда. — Эдвард, ты пришел спасти нас?

Эдвард Файер стоял возле окна, его лицо было наполовину скрыто темнотой.

— Ты пришел спасти нас? — повторила Сюзанна громким шепотом.

Эдвард вздохнул. Девушка заметила, что его темные глаза глядели на нее холодно.

— Спасти вас? Почему я должен вас спасать? — произнес наконец юноша голосом таким же холодным, как и его взгляд..

— Эдвард, я думала..

— Как же ты могла мне изменить? — спросил Эдвард со злостью.

— Изменить тебе? — выдохнула Сюзанна. — Эдвард, это не я тебе изменила, а ты мне. Ты играл моими чувствами. Ты обручился с другой, и еще смеешь…

— Я ни с кем не обручен! — прервал ее парень возмущенным шепотом. Он отпрянул от окна и огляделся по сторонам. Убедившись, что никого поблизости нет, он снова приник лицом к решетке.

— Я и не думал обручаться. Я сказал отцу, что люблю тебя, — произнес Эдвард с горечью.

— Правда? — девушка тяжело сглотнула.

— Но ты изменила мне, Сюзанна.

— Нет. Я никогда… — начала она.

— Ты изменила мне с Нечистым! — произнес Эдвард. Его темные глаза светились яростью.

— Нет же, я невиновна, Эдвард! — прошептала девушка с жаром. — Ты должен поверить мне! Пожалуйста!

— Ты не можешь не быть невиновной, — прошептал Эдвард. — Ты ведьма, Сюзанна. Ты пыталась сбить меня с пути истинного. Но зло пресекли вовремя.

— Нет же, я невиновна! — заявила девушка. — Эдвард, ты прекрасно знаешь меня. Мы же сошлись так близко. Мы значили друг для друга очень много. Как… — ее голос сорвался. Она сделала глубокий вдох и продолжала снова: — Как ты мог поверить в мою вину?