Когда Джереми направился через комнату, чтобы поздороваться с Мэттью Файером, тот поднял над головой серебряный кружок и показал его парню.

Джереми остановился. Его улыбка растаяла.

Мэттью произнес слова, вырезанные на медальоне: «Dominatio per malum!»

Сначала никто не понял, откуда раздался непонятный звук.

Мэри первой сообразила, что случилось что-то страшное.

Кожа на голове Джереми треснула и поползла вниз. Череп раскололся, и оттуда показались розовые мозги. Лицо начало рассыпаться, уступая место другому.

Теперь на шее Джереми была совсем чужая голова.

Голова с седыми волосами, пылающим лицом и горящими ненавистью глазами.

— Уильям Гуди! — объявил Мэттью, все так же держа странный медальон над головой.

— Да, это я, — ответил Уильям слабым голосом. — Я уже почти что похитил у тебя дочь, но твоя сила оказалась могущественнее моей.

— Джереми! — заорала Мэри, наконец обретя дар речи. — Джереми! Джереми! Где мой Джереми?

— Это не Джереми! — объяснил отец. — И никогда не существовало никакого Джереми, дочка. Был только один Уильям Гуди. Он использовал свою колдовскую силу, чтобы казаться молодым.

Уильям смотрел на Мэттью через всю комнату, ярко освещенную свечами, и от злости не мог вымолвить ни слона. Подняв дрожащую руку, он обвиняюще уставил палец на своего врага.

— Джереми! — закричала Мэри, переводя безумный взгляд с одного лица на другое. — Джереми, где ты? Где Джереми? Куда вы его спрятали?

— Констанция, успокой дочку! — велел Мэттыо.

Но его жена в ужасе прижалась к стене.

С звериным ревом Мэттью снова выставил амулет навстречу Уильяму Гуди и завопил:

— Domlnatio per malum! Сила против зла!

Ослабевшее тело Уильяма задрожало. Глаза закатились. Кожа на лице начала крошиться.

Он рухнул на колени. Его одежда обвисла, а тело продолжало рассыпаться, пока за несколько секунд не превратилось в кучу серой пыли.

— Джереми, — продолжала кричать Мэри. Взгляд ее расширившихся от страха глаз метался по всей комнате. — Джереми! Где мой Джереми?

Мэттью посмотрел на разбросанную одежду и кучу пыли, и его лицо расплылось в торжествующей улыбке. Он запрокинул голову, широко распахнул рот и принялся хохотать. Громким, довольным смехом.

— Джереми? Где мой Джереми? — все спрашивала Мэри.

— Куда делся этот дядя? — спросил Эзра у отца.

Но тот ничего не ответил, а лишь посмотрел на мальчика расширенными от ужаса глазами, потом обхватил его и прижал к груди.

Старик смеялся все громче, слезы радости катились по его лицу.

— Прекрати смеяться, Мэттью! — не выдержала Констанция и подскочила к нему. — Прекрати!

Но тот захохотал еще громче.

— Где Джереми? Куда он спрятался? — кричала Мэри.

Посадив Эзру к себе на плечи, Эдвард взял сестру за руку и строго сказал:

— Пошли.

— Что? Я не могу без Джереми, — возразила девушка, глядя на брата невидящими глазами.

— Пойдем, Мэри, — Эдвард потянул ее за руку. — Нам нужно уйти. Надо убираться подальше отсюда.

Мэттью обхватил себя за бока и продолжал трястись от смеха.

— Перестань же смеяться, Мэттью! Пожалуйста, — умоляла его жена.

Но хохот только нарастал.

Констанция забарабанила кулаками по мужниной груди.

— Прекрати смеяться! Прекрати смеяться! Мэттью, ты что, не можешь остановиться?

— Пойдем, Мэри, — Эдвард тащил сестру к выходу.

Эзра, сидевший у отца на плечах, начал реветь.

Эдварду удалось наконец выпихнуть Мэри за дверь, на морозный ночной воздух.

— А Джереми? Джереми пойдет с нами? — спросила она.

— Нет, — ответил брат. — Пошли со мной. Нужно бежать с этой фермы, сегодня же.

И он потянул сестру во мрак.

А в доме Констанция продолжала упрашивать своего мужа:

— Мэттью, прекрати смеяться! Прекрати! Да можешь ты остановиться? Перестань немедленно!

Но несмотря на отчаянные мольбы жены, старик продолжал хохотать.

Его круглое лицо сделалось багровым, огромный живот колыхался, а рот все не мог закрыться, беспрерывно исторгая смех.

Громкий и вместе с тем беспомощный смех.

Обезумевшему от победы Мэттью предстояло хохотать до конца своих дней.

Эзра Файер вонзил шпоры в бока лошади, заставляя старую клячу пошевеливаться. Низкие ветки хлестали по его кожаным бриджам. Парень во все глаза глядел вперед.

К двадцати одному году Эзра стал довольно привлекательным молодым человеком. От матери он получил прямые черные волосы и высокий лоб, а от отца — задумчивые глаза.

Проезжая через густой кустарник, парень думал о своем отце и тете Мэри, все более мрачнея.

«Мой бедный папа из кожи вон лез, только чтобы мы выжили в этой дыре. Он совсем выбился из сил, зарабатывая нам кусок хлеба и крышу над головой. А ведь до той странной ночи, последней ночи, проведенной на ферме дедушки Мэттью, он был совсем другим».

Эзра помнил эту ночь так, словно она была вчера. Перед глазами встал тот парень, Джереми Гуди. И что-то страшное произошло с Джереми. Тетя Мэри начала вопить, а дедушка Мэттью принялся смеяться, как сумасшедший.

А потом Эдвард увел Эзру оттуда. Они ушли ночью вместе с тетей Мэри. Тогда мальчику было только шесть. Но жуткие воспоминания о той ночи навсегда врезались в его сознание.

И вот теперь, когда он ехал по густому лесу к ферме дедушки Мэттью, на него накатил весь ужас этих пятнадцати лет, заслонив яркий солнечный свет, пробивавшийся между деревьями.

Эдвард умер от истощения еще совсем молодым. А тетя Мэри никогда не скрывала своих чувств. Несколько недель она провела в молчании, а затем объявила: «Я ведьма! Я ведьма!»

Чаще всего она проводила время, по несколько часов глядя на деревья и вопрошая тоненьким голоском: «А Джереми придет? Джереми скоро придет?»

После смерти отца Эзра заботился о своей тете, как мог. И вот одним ужасным днем он нашел Мэри плавающей лицом вниз в пруду, находившемся неподалеку от их крошечкой хижины. Тетя утопилась.

«Вот я и остался один, — думал Эзра, похоронив Мэри на берегу под ее любимым деревом. — Благодаря Уильяму Гуди, я остался один на белом свете. Гуди проклял мою семью. Гуди поломал наши жизни. И теперь пришла пора расплаты. Но с чего начать? Как я найду кого-нибудь из семейства Гуди во