Мама, папа и Эмили тоже вышли из своих комнат. Так что в коридоре мы все и встретились. Даже в темноте я сумел разглядеть, что все они растеряны и напуганы.

Я первым вошел в гостиную.

Там было не так темно, как в коридоре – в большое окно лился бледный свет полной луны.

– Эй! Есть тут кто? – позвал я.

И тут я увидел Волка. Я сначала даже не понял, что происходит. Он бросился прямо на окно. Его мощные плечи глухо ударились о стекло.

– Волк, прекрати! – заорал я.

Теперь я понял, что это был за ужасный грохот, который меня разбудил. Волк опрокинул журнальный столик, а заодно и торшер, который стоял у окна.

– Он… он пытается выйти на улицу, – пробормотал я.

Папа положил руку мне на плечо:

– Ну он тут и устроил… похоже, торшер разбил.

Волк снова набросился на окно.

– Волк, прекрати! – прикрикнул я.

Он повернулся ко мне, тяжело дыша. В лунном свете его глаза отсвечивали красным блеском.

– Чего он так рвется на улицу? – спросила Эмили.

– Если он будет такое устраивать каждую ночь, мы не сможем держать его в доме, – сказала мама.

Волк наклонил голову и возбужденно зарычал.

Его длинный хвост стоял дыбом.

– Откройте кто-нибудь дверь. Пусть он выйдет. – Голос у мамы был хриплым со сна. – Пока он не разнес весь дом.

Папа пошел в коридор и открыл переднюю дверь. Волк мгновенно сорвался с места, в три прыжка добрался до выхода и выскочил на улицу, едва не сбив папу с ног.

Я подошел к окну, чтобы посмотреть, что он будет делать. Но пес уже скрылся за домом. Как я понял, он побежал на задний двор. И тут до меня дошло, куда он так рвался.

– По-моему, он побежал на болота.

– Он ломился прямо в окно, – сказала мама. Эмили включила свет.

– Он такой сильный… он мог и стекло разбить, – тихо проговорила она.

Папа закрыл дверь и запер ее на замок. Потом зевнул и повернулся ко мне:

– Ты понял, что это значит, Грэди?

Я так и стоял у окна, засмотревшись на полную луну.

– Нет. А что это значит?

– Отныне и впредь Волк будет спать на улице. – Папа нагнулся и принялся собирать с пола осколки торшера.

– Но, папа… – начал было я, но он не дал мне договорить.

– Такого большого и беспокойного пса просто нельзя держать в доме, – заявил он тоном, не терпящим возражений, и протянул собранные осколки Эмили. Потом он поднял опрокинутый столик и поставил его на место.

– Волк не нарочно разбил торшер, – сказал я, хотя и сам понимал прекрасно, что родителей уже все равно не переубедишь.

– Скоро он все разобьет, что только можно разбить, – сказала мама.

– Просто он очень большой для дома, – добавил папа. – Пусть он лучше живет на улице.

– А почему он так рвался на улицу? – настойчиво повторила Эмили.

– Может быть, он привык спать на открытом воздухе, – сказал папа и повернулся ко мне. – Там ему будет лучше, чем в доме. Правда, Грэди.

– Ага. Может быть, – угрюмо пробормотал я. Мне очень хотелось, чтобы Волк спал у меня в комнате. Но я уже понял, что теперь мне в жизни не уговорить родителей, чтобы они разрешили держать Волка в доме. Они у меня такие… Уж если они что решили, переубедить их уже невозможно.

Хорошо еще, что Волк вообще остался у нас.

Я достал из шкафа пылесос. Папа включил его и собрал с ковра мелкие осколки торшера.

А я все думал про Волка. Я так и не понял, что на него нашло. Он как будто взбесился… Но вот с чего бы?

Когда папа закончил, я отнес пылесос обратно в шкаф.

– Ну что, пойдем спать? – Мама зевнула и потянулась. – Надеюсь, теперь мы будем спать спокойно.

Как же она ошибалась!