Пот вычступил на теле. Торренс чувствовал, как струйки бегут под одеждой, и к боли в ребрах прибавился нестерпимый зуд. Торренс чуть сдвинулся внутри скафандра. Зуд не уменьшался. Чем больше Торренс пытался не думать о нем, тем сильнее он становился. Подмышки, сгибы рук, бедра — все нестерпимо свербило. Он должен почесаться!

Торренс начал было движение, но тут же одумался, понимая, что не доживет до чувства облегчения. Он мысленно рассмеялся.

БОЖЕ ВСЕМОГУЩИЙ, КАК Я ВСЕГДА СМЕЯЛСЯ НАД СОЛДАТАМИ, КОТОРЫЕ ВО ВРЕМЯ ИНСПЕКТОРСКОЙ ПРОВЕРКИ НАЧИНАЮТ ВДРУГ ЧЕСАТЬСЯ. КАК Я ТЕПЕРЬ ИМ ЗАВИДУЮ!

Зуд не прекращался. Торренс слегка шевельнулся и стало еще хуже. Он снова глубоко вздохнул. Концы ребер соприкоснулись, и на этот раз он потерял сознание от боли.

— Ну, Торренс, как вам нравится первый взгляд накейбенцев?

Эрни Торренс наморщил лоб и провел рукой по лицу, потом взглянул на командора и пожал плечами.

— Фантастические существа.

— Почему фантастические? — спросил командор Фоул.

— Потому что похожи на нас. Не считая, конечно, ярко-желтой кожи и пальцев-щупалец. В остальном они идентичны человеку.

Командор закрыл витрину, достал из серебряного ящичка сигареты и предложил лейтенанту. Закурив, он прищурил от дыма один глаз, и посмотрел на подчиненного.

— Боюсь, что не только это. Их внутренние органы выглядят так, словно кто-то их вынул, смешал с внутренностями нескольких других видов и засунул обратно. Уже двенадцать лет мы ломаем головы, поптаясь понять, как они живут.

Торренс хмыкнул, вертя в пальцах незажженную сигарету.

— Этого еще мало.

— Вы правы, — согласился командор. — Следующую тысячу лет мы будем гадать, как они мыслят, почему сражаются, что ими движет?

Если они дадут нам такую возможность, подумал Торренс.

— Почему мы воюем с кейбенцами? — спросил он вслух.

— Потому что кейбенцы убивают людей.

— А что они имеют против нас?

— Какая разница? Может быть, потому что у нас не желтая кожа. Может, потому что пальцы у нас не гнутся, как резиновые. Может, наши города слишком шумны для них. А может, чтото еще. Не в этом дело. Нам важно выжить.

Торренс кивнул. Он понял. Но кейбенец тоже понял. Он ухмыльнулся и достал свой бластер. Торренс выстрелил, и борт кейбенского корабля раскалился до бела.

Торренс увернулся от отдачи собственного орудия. Сидение скользнуло в сторону, голова закружилась…

А пропасть все ближе. Торренс пошатнулся. Губы его побелели от усилий, рука тянулась к медицинскому шкафчику.

К нему неуклюже приближался робот. Свинцовый башмак навис над лицом…

Дальше, дальше, пока стало некуда двигаться…

Вспыхнул свет, яркий, ярче любой звезды… Свет вспыхнул в груди робота. Робот зашатался и остановился.

Робот загудел, засвистел и разлетелся на миллион кусков, куски полетели в пропасть, над которой шатался Торренс. Торренс замахал руками, пытаясь удержаться на краю обрыва…

Его спасло подсознание. Даже в аду кошмара оно помнило о положении. Торренс не застонал и не шевельнулся в бреду.

Он знал, что это так, потому что был еще жив.

Удивленное движение, когда он подумал об этом, вывело чудвище из ниши. Торренс опомнился и неловко замер у стены. Робот отступил.

Торренс тяжело дышал. Еще секунда, и он положит конец этим трем дням (Или больше? Сколько времени он был без сознания?) пытки.

Торренс чувствовал жажду. Боже, как он хотел питьь! Боль в боку усилилась, даже мелкое дыхание было мучительным. А зуд сводил с ума. Торренс прижимался к холодной стене, ручейки пота буравили кожу. Ему хотелось умереть…

Но он не хотел умирать, слишком уж легко осуществить это желание.

Если только разрушить мозг робота… Совершенно невозможно. Разве что использовать собственную прямую кишку в качестве лассо.

Нужно полностью разрушить мозг, а за это время робот успеет сто раз убить его.

Мозг за стальной переборкой. Никаких шансов на успех, ноль целых, запятая и еще множество нулей.

Может, попытаться добежать до декомпрессионной камеры?.. Бессмысленно. В таком состоянии робот схватит его прежде, чем он успеет встать на ноги. Даже допуская чудо, что он сумеет добраться туда, робот взломает дверь и разрушит механизм подачи воздуха. Но даже, допуская двойное чудо, что это даст? Перчатки и шлем останутся здесь, он даже не сможет выйти на поверхность. Корабль искалечен, послать оттуда сигнал невозможно.

Чем больше Трренс размышлял, тем яснее понимал, что скоро свет мигнет для него в последний раз.

Свет мигнет в последний раз.

Свет мигнет…

Свет…

Свет?!

БОЖЕ, НЕУЖЕЛИ ТЫ УСЛЫШАЛ МЕНЯ? Торренс не был религиозен, но такое чудо могло обратить и его. Чудо еще не свершилось, но Торренс нашел выход.

Он начал медленно спасать себя.

Медленно, очень медленно он двинул правую руку, ту, которую не видел робот, к поясу. На поясе висели различные необходимые для космонавта приспособления. Гаечный ключ. Компас. Счетчик Гейгера. И вспышка!

Последнее и было чудом.

Торренс благоговейно ощупал фонарь, потом отцепил его, все еще неподвижный для глаз робота.

Он держал фонарь сбоку, в дюйме от тела.

Если робот смотрит на него, то видит лишь неподвижные ноги. Для машины он неподвижен.

НО ГДЕ ЖЕ МОЗГ? ЕСЛИ ЗА КОММУНИКАТОРОМ, Я МЕРТВ. ЕСЛИ У ХОЛОДИЛЬНИКА — СПАСЕН. НУЖНО УЗНАТЬ ТОЧНО. НУЖНО ШЕВЕЛЬНУТЬСЯ.

Торренс шевельнул ногой. Робот двинулся к нему. Гудение и искры.

Робот остановился рядом с ним. Все решали секунды. Робот погудел, поискрил и вернулся в нишу.

Теперь Торренс знал!

Он нажал кнопку. Невидимый луч вспышки ударил в стену над холодильником. Стена ярко осветилась. Торренс снова и снова нажимал кнопку, на стене появлялся и исчезал круг света. Появлялся и исчезал…

Робот заискрил и выкатился из ниши. Он повернулся к Торренсу, затем ролики сменили направление, и машина двинулась к холодильнику.

Стальной кулак описал дугу и с грозхотом ударил в то место, где появлялся круг света. Робот бил и бил по переборке, пока она не поддалась, раскололась, обнажив путаницу проводов и трубок. Робот ударил и тут же застыл с занесенной для удара рукой. Мертвый. Неподвижный. И мозг, и придаток.