настолько забываюсь, что на Бонд-стрит чуть не наступаю на двух щенков пекинеса, которых выгуливает налысо обритый бородатый регбист в неохиппистском прикиде. Я думаю, не позвонить ли мне Тамаре, светской тусовщице, с которой у меня было небольшое приключение, когда она приезжала в Штаты, но вместо этого продолжаю обсуждать сам с собой, как бы мне изложить в наиболее выгодном для меня свете ситуацию с Джейми Филдс в том случае, если позвонит Ф. Фред Палакон. Надвигающаяся гроза начинает ерошить мне прическу, и я заскакиваю в магазин «Paul Smith» на Бонд-стрит, где покупаю офигенный плащ стального цвета. Песня Everything But The Girl «Missing» доносится отовсюду, время от времени перемежаемая порциями зажигательного хауза с небольшой щепоткой бековского «Where It's At».

За мною по пятам все время идет парень в черных солнцезащитных очках wraparound, которому следовало бы играть в какой-нибудь «мыльной опере» — мужественный, с чеканным профилем и густой копной черных волос; он напоминает Кристиана Бэйла, только больше в духе шестидесятых, подозрительно фатоватый и одетый в фирменное длинное черное пальто, которое ему совершенно не идет и кажется слепленным из пластилина.

Сожаление: и зачем только я отказался сниматься в той рекламе шотландского виски!

Взять на заметку: карандаш для глаз в этом сезоне смотрится на мужчинах очень круто.

Я захожу в «Masako» и забиваюсь в обитую бархатом кабинку на задах, где ковыряюсь в суши, отдающем на вкус ветчиной, а парень, похожий на Кристиана Бэйла, сидит за столиком на четверых у самого входа в пустынный ресторан, с тенью улыбки на лице, и на пустом стуле рядом с ним лежит видеокамера, а из динамиков стереосистемы раздается какая-то мрачноватая музыка, не способная никому поднять настроение.

Когда я приближаюсь к нему с бутылкой «San Pelegrino» в руке, он как раз расплачивается по счету и делает последний глоток холодного саке, надменно улыбаясь мне.

— Хотите взять у меня автограф? Я угадал? — спрашиваю я, а затем я внезапно начинаю говорить детским плаксивым голосом: — Перестаньте ходить повсюду за мной. Оставьте меня в покое, мать вашу так! Договорились? — Повисает молчание, во время которого он встает, и я сторонюсь, пропуская его. — Если вы не перестанете, я вылью эту бутылку «San Pelegrino» на вашу голову — ясно?

Он ничего не говорит, но весь его вид, кажется, заявляет «Ну и что?».

Я смотрю, как он уверенной походкой выходит наружу, где его поджидает приземистый джип синего цвета с тонированными стеклами, так что мне не удается разглядеть лица водителя. На улице я обращаю внимание на то, как много развелось за последнее время ресторанов техасско-мексиканской кухни, на царящее повсюду постапокалиптическое настроение, на мою собственную псевдореальность, а затем направляюсь в «Four Seasons», где все, что мне хочется сделать, это как можно быстрее снять с себя рубашку.

У входа в «Four Seasons» неизбывные папарацци стреляют друг у друга сигареты, праздно рассматривают меня, в то время как я роюсь по карманам в поисках ключей от моего номера, а они ждут, когда к дверям подкатит «таункар» или лимузин, чтобы высадить потенциальную жертву, в число которых я сегодня не вхожу. Рэйф Файнз пожимает руку двадцатилетнему кинопродюсеру, которого, я просто уверен, трахал кое-кто из моих знакомых, а Габриэль Бирн разговаривает по мобильнику, одновременно давая интервью журналу «People» и отхлебывая чай из большой кружки. Другими словами: все как всегда, все идет как обычно. Единственный пробел в картине: никаких вестей от Ф. Фреда Палакона, что почему-то вовсе не приносит мне того облегчения, которого я ожидал. Я открываю дверь в мой люкс, врубаю MTV и одновременно со щелчком телевизора Everything But The Girl заполняет комнату, в которой стоит арктический холод. У меня зуб на зуб не попадает, когда я сдвигаю в сторону кучу модных японских журналов, рассыпанных по кровати, а затем падаю сверху и натягиваю на себя покрывало, не забыв заказать в гостиничной кухне протеиновый коктейль и спросить, в котором часу закрывается тренажерный зал.

Внезапно я замечаю, что в комнате, кроме меня, еще кто-то есть, и резко оборачиваюсь.

Это Джейми Филдс: она сидит, свесив ноги с вращающегося кресла, обтянутого тканью в цветочек, на ней — ультрамодный топ-лиф от Prada, черные блестящие брючки в стиле диско, черные туфли на шпильках, темные очки Armani, а лицо больше похоже на маску, но после первоначального шока я подмечаю на нем нечто вроде виноватого выражения, которое становится еще более заметным после того, как она снимает очки, а на ногтях у нее кричаще-красный лак.

Джёйми замечает, что мои глаза прикованы к ее ногтям, и говорит со вздохом, закуривая сигарету:

— Я знаю, это выглядит ужасно, но так нужно для роли.

— Для которой? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами, выдыхая дым:

— Для обеих?

— Как ты сюда вошла? — спрашиваю я.

— Я прекрасно знакома с некоторыми служащими гостиницы, занимающими ответственные посты, — отвечает она небрежно. — Они меня знают. И позволяют мне делать, все, что я хочу. У меня здесь своего рода льготы. Этого достаточно?

Я выдерживаю паузу перед тем, как поинтересоваться:

— Ты не начнешь меня сейчас снова выгонять?

— Нет. Извини меня, пожалуйста, за все.

Мы снова замолкаем.

— А в чем тогда было дело?

— О, — тихо говорит она, — я просто приняла тебя за другого человека. Забудем об этом, ладно?

— Ты приняла меня за другого человека? — изумляюсь я. — Зайка, мне больно это слышать.

— Понимаю. — Джейми засовывает руку в дамскую кожаную сумочку от Гуччи и достает оттуда маленькую коробочку, упакованную как подарок. — Я подумала, что это поможет облегчить твои страдания.

Я протягиваю руку и нерешительно беру в руки коробочку:

— Что это такое?

— Сигары. Monte Christo, — говорит она, вставая и потягиваясь. — Ну, то есть я решила, что ты по- прежнему такой же модник, как и прежде, и тебе это должно понравиться.

Она затягивается сигаретой, кривится и гасит окурок в пепельнице.

— Не думаю, чтобы время тебя так уж сильно изменило.

Затем она начинает расхаживать по номеру, не особенно впечатленная, но и не разочарованная, скорее любопытствующе-безразличная, трогая шторы, изучая принадлежащие мне изящные пустячки, валяющиеся на столе.

Внезапно звонит телефон. Когда я снимаю трубку, никто мне не отвечает. Я медленно кладу трубку на место.

— Уже не первый раз, — бормочу я.

Джейми продолжает расхаживать по комнате, проводит рукой под крышкой стола, изучает одну лампу, затем другую, открывает шифоньер, заглядывает в угол за телевизором — на экране Бек едет верхом на осле, а кто-то из Spice Girls раскручивает в воздухе лассо, затем она берет в руки пульт дистанционного управления и чуть было не начинает разбирать его, когда я прерываю затянувшееся молчание:

— Зайка, может, ты все-таки присядешь?

— Я весь день провела на привязи. — Она потягивается и принимает слегка небрежную позу. — Не могу без движения.

— Э-э-э, зайка, — начинаю я, смущаясь, — как тебе удалось меня найти?

— Ну и ну! — говорит она, обернувшись. — Это как тебе удалось меня найти?

Пауза.

— Нет, ты расскажи первой.

— Я попросила моего ассистента обзвонить все места, где ты бы мог остановиться.

Она вздыхает и продолжает:

— «Connaught», «Stafford», «Claridge», «Dorchester», «Berkeley», «Alcion», ну и затем — «Four