— Ты выглядишь так, словно симулируешь оргазм, зайка, кроме того, то, что ты постоянно жуешь эту мятную гадость, тоже не помогает мне поверить в твои слова, — говорю я и проскальзываю мимо нее.

— Ты это из-за Бакстера? — спрашивает Хлое.

— Из-за этого прохвоста? Я тебя умоляю! В этой квартире так холодно, что зуб на зуб не попадает.

— Послушай, Виктор, посмотри на меня.

Я останавливаюсь, вздыхаю, поворачиваюсь.

— Я не хочу извиняться перед людьми за то, что у моего бойфренда нервы не в порядке, договорились?

Я взираю некоторое время в пустоту или в то, что мне кажется пустотой, пока наконец не решаюсь произнести:

— Не следует, как правило, ожидать слишком многого от людей, дорогая, — а затем целую Хлое в щечку.

— Я только что закончила краситься, так что ты все равно не заставишь меня заплакать.

Мы будем скользить по поверхности вещей…[90] Старая песня U2 на стерео, пробка закрывает проезд в двух кварталах от клуба, и я не очень отчетливо слышу то, что говорится на заднем сиденье лимузина, — долетают только отдельные слова — технобит, сламминг, лунарность, семтекс, нирвана, фотогеничность — и знакомые имена — Джейд Джаггер, Иман, Энди Гарсия, Патси Кенсит, Goo-Goo Dolls, Гальяно — и обрывки рассуждений на темы, которые меня, как правило, волнуют, — обувь Doc Martens, Chapel Hill, The Kids in the Hall, похищение людей инопланетянами, прыжки на батуте, потому что в настоящий момент я верчу в пальцах нераскуренный косяк, глядя на небо через прозрачный люк в крыше лимузина, созерцая узоры, которые лучи прожекторов вычерчивают на темных поверхностях окружающих нас зданий. Бакстер и Лорен сидят напротив нас с Хлое, а я медленно и незаметно для окружающих схожу с ума, полностью сосредоточившись на нашем мучительно медленном продвижении по направлению к клубу, в то время как Хлое пытается притронуться к моей руке, что я ей позволяю сделать на пару секунд, а затем убираю руку, чтобы дать прикурить Бакстеру, или перемотать кассету с U2, или просто потрогать свой лоб, стараясь при этом не смотреть в направлении Лорен Хайнд и не замечать, как она слегка раскинула в стороны ноги или как она печально смотрит на собственное отражение в затемненных стеклах. «В желтом лимузине мы живем!»[91] — распевает Бакстер, давясь со смеху. «Желтый лимузин!» — подпевает ему Хлое, нервно хихикая и поглядывая при этом на меня в поисках одобрения. Я даю его, кивнув Бакстеру, который в ответ кивает мне, и у меня по спине пробегает холодок. Мы будем скользить по поверхности вещей…

Наконец мы подкатываем к тротуару возле входа в клуб, и первое, что я слышу, — это чей-то выкрик «Стоп!», и песня U2 «Even Better Than the Real Thing» начинает литься откуда-то прямо с неба, как только водитель открывает дверцу, и Бакстер проверяет свою прическу в зеркале пудреницы Хлое, а я бросаю ему мой пояс.

— Оберни это вокруг головы и прими мечтательный вид, — советую ему я. — Ты будешь выглядеть просто зашибись.

— Виктор… — начинает Хлое.

Тут порыв холодного ветра проносится над толпой, стоящей за заграждениями перед входом в клуб, и заставляет танцевать и виться конфетти, рассыпанные по ведущему к входу плюшевому ковру, вокруг ног полицейских, следящих за порядком, а за бархатными канатами стоят три крутых ирландских парня, нанятые Дамьеном, каждый из которых сжимает в руках уоки-токи и отдельный список гостей, а по обе стороны от бархатных канатов роятся толпы фотографов, и когда главный пиар-агент — он тепло нам улыбается, пока не замечает, как одета Хлое, — просит нас подождать у входа, потому что как раз в это время Элисон — в том же самом платье Todd Oldham, что и Хлое, — и Дамьен в смокинге Gucci стоят у самого входа и позируют для папарацци, но люди в толпе уже заметили Хлое и выкрикивают ее имя громкими, пронзительными голосами.

Дамьен выглядит необычно напряженным, он то и дело стискивает челюсти, а Лорен внезапно хватает меня за руку, в то время как я держу за руку Хлое, и тут я замечаю, что она, в свою очередь, держит за руку Бакстера.

Услышав, что люди выкрикивают имя Хлое, Дамьен поворачивается и кивает мне, затем грустно улыбается Лорен, которая в ответ бормочет что-то индифферентное, и тут он замечает платье Хлое, затем с ужасной гримасой на лице вглядывается пристальней и отважно пытается улыбкой скрыть написанную на его лице обиду, после чего поспешно подталкивает Элисон к входу в клуб, хотя та еще в самом разгаре импровизированной фотосессии и явно недовольна ее поспешным прекращением, а Хлое, к счастью, в тот миг уже полностью ослеплена вспышками фотографов, чтобы заметить, в каком платье пришла Элисон, и тут до меня доходит, что неминуемо случится сегодня внутри клуба: «Погаси-ка огни, дорогая, а не то до утра просидим мы при свете».[92]

Фотографы принимаются выкрикивать наши имена, а мы тем временем направляемся к ведущей в клуб лестнице, причем мы не спешим, чтобы нам успели уделить должное количество внимания, — наши лица застыли как маски, Хлое кисло улыбается, Бакстер улыбается мрачно, Лорен улыбается от души впервые за весь вечер, я нахожусь в состоянии существенного ошеломления, а над дверями висит выполненное огромными буквами в духе семидесятых объявление, повешенное людьми из MTV: «Это мероприятие снимается на видео. Зайдя в это помещение, вы тем самым даете согласие на телевизионную и иную трансляцию ваших имени, голоса и образа», и вот мы уже внутри, проходим через металлоискатель, и Хлое шепчет что-то мне в ухо, но я не понимаю ни слова. Мы будем скользить по поверхности вещей…

Песня U2 оглушительно звучит в очередной раз, когда мы входим в главный зал клуба, и кто-то вновь кричит «Стоп!», а в зале собралось уже несколько сотен людей, и тут же Хлое облепляет новая стая фотографов, а затем к ней начинают стекаться съемочные группы, и я теряю власть над событиями, позволив толпе оттеснить меня к одному из баров, игнорируя по пути как знаменитостей, так и их поклонников, Лорен же следует за мной, и я, заставив бармена обратить на меня внимание, заказываю бокал «Veuve Clicquot» для Лорен и «Glenlivet» для себя, и мы какое-то время стоим там, пока я любуюсь дизайном освещения, разработанным Патриком Вудрофом, и игрой света на сплошной поверхности из черного бархата, протянувшейся от пола до потолка, а Лорен углубилась в какие-то свои совсем уж непонятные мысли, опорожняя бокал шампанского, и протягивает руку за следующим, и тогда, посмотрев на нее, я наконец вынужден произнести: «Зайка…», и тут я наклоняюсь и тыкаюсь в ее щеку губами так быстро, что этого не может заметить никто, кроме тех, кто стоит у меня непосредственно за плечом, после чего делаю глубокий вздох, закрываю глаза, а затем открываю, ожидая ее реакции.

Она сжимает фужер с шампанским так сильно, что костяшки ее пальцев белеют, и мне кажется, что стекло вот-вот треснет в ее руке, а она сверлит взглядом какую-то точку у меня за спиной, и когда я оборачиваюсь, я чуть не роняю мой стакан, и только благодаря тому, что второй рукой я поддерживаю его за дно, он не падает.

Элисон допивает мартини со «Столичной», заказывает вторую порцию того же пойла, не глядя на бармена, и ждет поцелуя от меня.

Я изображаю улыбку невинного младенца, беру себя в руки и чмокаю ее в щечку, но она при этом смотрит на Лорен так, словно я — невидимка, хотя именно об этом — возможно, впервые в жизни — я и мечтаю сегодня вечером. Гарри Конник-младший, Брюс Хале и Патрик Келли проталкиваются рядом. Я смотрю на них, затем опускаю глаза.

— Итак, — тяну я, — на «Столичную» налегаем?

— Я вошла в пределы столичной системы, — шутит Элисон, продолжая смотреть на Лорен.

Я непринужденно наклоняюсь к стойке, чтобы лишить ее этой возможности.

— Добро пожаловать в Расслабляндию, — говорю я, изображая деланную веселость. — Желаем вам, эээ, весело провести время.

— Засранец, — шипит Элисон, закатывая глаза, затем выхватывает коктейль из рук бармена и выпивает его одним глотком. Слегка закашлявшись, она хватает меня за руку и вытирает губы рукавом моего пиджака.