— Откуда ты знаешь, Виктор? — спрашивает он. — Это все дурно пахнет. Очень дурно.

— Папа, вся жизнь дурно пахнет.

— Но тебе-то зачем стремиться пахнуть еще дурнее?

— Итак, ты мне хочешь, в сущности, сказать, что я еще не добился этого?

— Нет, — говорит он. — Не вполне.

— Это следует понимать так, что на наличные рассчитывать не приходится?

— Виктор, прошу тебя, не надо! Мы об этом уже столько раз говорили.

После непродолжительного молчания я повторяю:

— Так на наличные рассчитывать не приходится?

— На мой взгляд, тебе должно хватать содержания.

— Послушай, Нью-Йорк безумно дорог…

— Переезжай в другой город.

— О Господи, посмотри на вещи реально!

— Что ты от меня хочешь, Виктор?

— Папа, — шепчу я, — пойми меня: я — банкрот.

— Через пару дней тебе придет чек.

— Я уже его потратил.

— Как ты мог его потратить, если ты его еще даже не получил?

— Поверь мне, я и сам теряюсь в догадках.

— Раз в месяц ты получаешь чек, Виктор. Не чаще. Не реже. Понял?

— Что ж, видимо, придется мне изнасиловать VISA.

— Блестящая идея, сынок.

Аманда де Кадене останавливается возле нашего столика, целует меня в губы и уходит, сказав, что мы встретимся вечером, даже не дав мне возможности представить ее моему отцу.

— Как поживает Хлое? — спрашивает он.

Обед оказался щадяще недолгим; сейчас всего лишь 13:10, и я прошу водителя выкинуть меня на углу Бродвея и Четвертой, так что я могу заскочить в «Tower Records» до начала репетиции, чтобы прихватить какой-нибудь исключительно желанный новый компакт, а внутри группа Sheep — та самая новая альтернативная рок-группа, клип на сингл которой «Diet Coke at the Gap» — стал последним писком моды на MTV в этом месяце, — толчется в зале магазина перед объективами видеокамер, в то время как Майкл Левин — вот уж поистине Энни Лейбовиц альтернативного рока — фотографирует их, а на экранах всех мониторов — «Aeon Flux»[57], и я роюсь по полкам магазина, разыскивая новый номер «Youth Quake», чтобы посмотреть, есть ли там какие-нибудь письма читателей с отзывами на статью обо мне. В моей корзине: Трей Льюд, Rancid, Cece Пенситон, Yo La Tengo, Алекс Чилтон, Machines of Loving Grace, Jellyfish, the 6th, Teenage Fanclub. Туда же я швырнул мое модельное портфолио, и тут я засекаю хорошенькую девчонку-азиатку в белых джинсах с серебряным пояском- цепочкой, жакетке из джерси с глубоким вырезом и черных сандалиях без каблука, которая что-то высматривает на задней стороне компакта ELO, и я «случайно» роняю портфолио, так что мои снимки в плавках рассыпаются у нее прямо под ногами. Затем, слегка помедлив, я наклоняюсь, чтобы собрать их, делая вид, что я страшно смущен, и надеясь, что она обратит на это внимание, но она всего лишь смотрит на меня взглядом, в котором читается: «Не стоит волноваться по пустякам», и уходит, а мне бросается на помощь невероятно смазливый голубой паренек. «Все в порядке, все в порядке», — говорю я ему, вырывая снимок моего тела у него из рук, и тут я замечаю самую отвальную девчонку во всем «Tower Records».

Она стоит возле стенда для прослушивания, наушники на голове, нажимает на кнопки, покачиваясь, — на ней пара капри дынного цвета в обтяжку в сочетании с маленькими черными сапожками и расстегнутым фиолетово-бежевым пальто от Todd Oldham, а когда я подхожу к ней поближе, то вижу, что она держит в руках компакты Blur, Suede, Oasis и Sleeper. В тот момент, когда она снимает наушники, я оказываюсь прямо у нее за спиной.

— Это дико прикольная запись, — говорю я, показывая на компакт Oasis. — Дорожки три, четыре, пять и десять просто великолепны.

Она поворачивается, испугавшись от неожиданности, видит меня, странное выражение — которое можно описать только как на треть улыбка, на треть волнение, на треть что-то еще — появляется у нее на лице, а затем она спрашивает:

— Разве мы знакомы?

Но делает она это со слегка насмешливой интонацией, которая мне привычна, поэтому я уверенно отвечаю:

— Знакомы. Лос-Анджелес или Майами — верно?

— Ничего подобного, — говорит она, и ее взгляд тяжелеет.

И тут меня озаряет:

— Ты не училась ли в Кэмдене?

— Горячее, — отвечает она.

— Постой! Ты — модель?

— Нет, — вздыхает она. — Не модель.

— Но насчет Кэмдена я угадал? — спрашиваю я с надеждой.

— Да, конечно, — вздыхает она опять.

— Так-так, туман потихоньку развеивается.

— Отлично! — Она скрещивает руки на груди.

— Итак, ты училась в Кэмдене?— спрашиваю я, добавив для верности: — Штат Нью-Хемпшир.

— А что, есть какой-то другой? — нетерпеливо спрашивает она.

— Эй, зайка, очнись!

— Ну ладно, — говорит она, постукивая пальцем по компакту Oasis. — Спасибо за рецензию на запись, Виктор.

— Блин, так ты меня знаешь?

Она поправляет круглую сумочку из красной замши на молнии у себя на плече, опускает темные очки Matsuda — У нее голубые глаза — и говорит, надув губки:

— Если тебя на самом деле зовут Виктор Джонсон, то знаю.

— Ну да, — покорно соглашаюсь я. — Сейчас, правда, меня зовут Виктор Вард, но я от этого другим не стал.

— Ну вот и славненько! — восклицает она. — Ты женился? И кто этот счастливчик?

— Вон тот дурень с земляничным штруделем на голове, — говорю я, показывая на голубого парнишку, который, как я только сейчас заметил, все же присвоил себе один из снимков. Заметив, что я показываю на него, парень улыбается, а затем улепетывает. — Он, гмм, такой застенчивый, — разъясняю я.

И тут до меня доходит, что я и в самом деле знаю эту девушку.

— Блин, у меня такая плохая память на имена, извини, — говорю я.

— Давай, — говорит она, явно сдерживаясь, — будь большим мальчиком, попытайся угадать.

— Ладно, попытаюсь пробудить мои экстрасенсорные способности. — Я подношу руки к вискам и закрываю глаза. — Карен… Нэнси… Джоджо… У тебя не было брата по имени Джо? Я чувствую присутствие «дж». …Эээ, много «дж»… Я вижу… я вижу… я вижу котенка… по кличке Кути?

Я открываю глаза.

— Меня зовут Лорен.

Она смотрит на меня непроницаемым взглядом.

— Лорен, верно!

— Да, — говорит она сурово. — Лорен Хайнд. Теперь вспомнил?

У меня перехватывает дыхание от услышанного.

— Ни хрена себе! Лорен Хайнд. Вот это да!

— Теперь ты понял, кто я? — спрашивает она.

— Ах, зайка, мне так… — озадаченный, я вынужден оправдываться. — Знаешь, говорят, что клонопин