Несмотря на внешний непрезентабельный вид, внутри кафе «Минутка» выглядело весьма привлекательно и уютно. Полированные столики, мягкие кресла, стойка бара: за ней на полках — батарея подобранных со знанием дела разнокалиберных бутылок. И, самое главное, в кафе работал кондиционер. В общем, интерьер располагал к тому, чтобы сидеть здесь с утра до позднего вечера, ожидая, пока спадет жара. Тем не менее, посетителей в кафе не было. То ли цены здесь кусались, то ли время было неурочным.

За стойкой бара, боком ко входу, сидел необъятных размеров бармен и с угрюмым видом смотрел телевизор. Голова у бармена была непропорционально маленькая, коротко стриженная и словно бы вдавленная в необъятное тело, от чего шея у затылка вздувалась мясистым бугром и наводила Полынова на мысль, что именно о ней он только что в парикмахерской услышал анекдот.

Бармен покосился на вошедшего и снова вперился в экран. На видеомагнитофоне стояла кассета с крутой порнухой, и на все кафе разносились излишне эмоциональные вскрики, всхлипы, возгласы, изредка перекрываемые донельзя равнодушным голосом переводчицы. «Мама… Ой… Вот так… Сука…» — вклинивался ее бесцветный голос в какофонию охов-ахов, и создавалось впечатление, что она не переводит, а комментирует какой-то сугубо технологический процесс. Типа там из горячего цеха металлургического производства.

Полынов прошел к стойке, взгромоздился на высокий табурет и молча уставился в затылок бармена. Бармен шумно вздохнул, щелкнул переносным пультом управления, остановив воспроизведение видеокассеты, встал и лениво подошел к клиенту. Лицо у него было угрюмым, звероподобным, вывернутые крылья приплюснутого носа ходили ходуном от натужного сопения, губы большого рта — плотно сжаты, а маленькие глазки из-под ярко выраженных надбровных дуг смотрели на Никиту не мигая, будто безмолвно советуя убираться из кафе подобру-поздорову. Звероподобность бармена еще более усиливала буйная поросль черных курчавых волос на груди, выставленная напоказ в распахнутый ворот рубашки. Сразу становилось понятно, что кафе «Минутка» в вышибале не нуждается.

— Воды. Холодной. Стакан, — попросил Никита и, обезоруживающе улыбнувшись, добавил: — Пожалуйста.

Улыбка не произвела на бармена ровным счетом никакого впечатления. Он все также угрюмо поставил перед Никитой пустой стакан, достал из холодильника пластиковую бутылку «Серебряного ключа», откупорил, налил.

Полынов с удовольствием выпил и, крякнув, стукнул донышком стакана о стойку. Будто сто граммов принял. Бармен молча ждал продолжения, держа бутылку наготове и по-прежнему буравя Никиту пристальным взглядом.

— У вас здесь кормят? — поинтересовался Полынов.

— А как же. Заказывайте, — наконец-то открыл рот бармен и поставил бутылку с водой на полку позади себя. Голос у него оказался подстать комплекции, густой, рокочущий, но, странное дело, тон был приветливый, располагающий.

— Мне бы чего-нибудь постного, нежирного, — попросил Полынов. — И без свежих овощей.

— Язва? — понимающе спросил бармен с сочувствием, что абсолютно не вязалось с выражением его лица.

— Язва — это теща, — невесело хмыкнув, объяснил Полынов. — А у меня понос.

Бармен исподлобья внимательно посмотрел на Никиту, словно собираясь через мгновение взять его за шиворот и вышвырнуть вон. Но вместо этого поставил перед Полыновым блюдечко с нарезанным лимоном, а затем достал из-под стойки бутылку без этикетки, наполовину заполненную густо-коричневой жидкостью, и налил в стопку до краев.

— Лучшее средство от желудка, — порекомендовал он. — Пить залпом.

Никита недоверчиво понюхал содержимое стопки. Пахло спиртом и еще чем-то почти неуловимым — то ли химией, то ли какой-то лечебной травкой.

— Не сомневайся, — сочувственно пророкотал бармен, переходя на «ты». — Не раз опробовано, и не одним. Никто не умер, а даже наоборот.

Что такое «наоборот», было не совсем ясно, равно как и что значит «средство от желудка» — полностью удаляет его, что ли? Но когда Никита все-таки послушался совета и опрокинул содержимое стопки в себя, он все понял. Происходящее с ним в первом приближении описывалось известным парадоксом: «Врачи долго боролись за его жизнь, но пациент выжил». Жидкость не просто обожгла горло, она еще и зацементировала его стенки и, двинувшись далее по пищеводу, превращала все на своем пути в камень. Можно было с уверенностью сказать, что бренные останки Полынова ждет уникальная участь — им не суждено, подобно подавляющему большинству, рассеяться в прах; через миллионы лет именно по окаменевшим останкам Полынова будут судить об облике homo sapiens, как сейчас пытаются реконструировать общий вид динозавров по окаменелостям юрского периода. Но когда «микстура» наконец достигла желудка, Никита почувствовал себя в руках неопытного хилера-шарлатана, пытающегося раскаленным зазубренным ножом провести изнутри резекцию без наркоза.

Полынова скорчило от боли, в глазах потемнело.

— Закуси.

Бармен пододвинул ближе блюдечко с лимоном.

Никита ничего не смог выдавить из одеревеневшего горла. Он отчаянно замахал руками, смахнул со стойки блюдечко и, перевесившись через нее, схватил с полки бутылку «Серебряного ключа». Вода, пенясь, хлынула в горло и пронеслась по пищеводу, как по керамической трубе. Без задержки.

— Э-э… — разочарованно протянул бармен. — Слабак. Все лечение испортил.

— Ты чем… меня… отравил?.. — еле шевеля губами, выдохнул Никита. Боль в желудке умерилась, но не затихла.

— Спиртовой настойкой дубовой коры, — пожал плечами бармен. — Радикальное средство от желудочных расстройств. Перетерпи ты минут десять, и все бы как рукой сняло. Мог бы потом квашеную капусту со свежим молоком лопать без всяких последствий.

— Да уж… — вздохнул Никита, приходя в себя и вытирая кепи обильный пот с лица. — Теперь я