и не подумал. Впрочем, в этом случае и рейса такого не было бы.

Когда Устюжанин ушел в пилотскую кабину, Никита поднялся по лесенке трейлера, провернул ключ в замочной скважине и вошел в жилой отсек. Ребята сидели за столом молча, злые, как черти.

— Между прочим, начальник, — процедил Олег, непримиримо глядя ему в глаза, — у нас за такие дела, как запирать людей на замок, морду бьют.

Он раздраженно похлопал себя по карманам, достал пачку сигарет.

— А вот это — отставить! — сипло гаркнул Полынов, но тут же смягчил тон и криво усмехнулся. — Нет, морду ты мне можешь попытаться набить, но курить не советую.

— А что случилось? — недоуменно спросил Володя.

— Бак с бензином в «уазике» от разрежения потек, — устало вздохнул Полынов и сел на кровать. Врать ему было не занимать — целый курс обучения в спецшколе по придумыванию на ходу правдоподобных «сказок» прошел. — Бензин по полу растекся, под обшивку проникать стал. А там электропроводка. Еще немного — и быть пожару. Пришлось машину на парашюте десантировать.

— Серьезно? — недоверчиво уставился на Никиту Володя.

Ничего не говоря, Олег сорвался с места и выглянул в дверь.

— Ну ни фига себе… — присвистнул он оттуда.

— Ладно, — благодушно махнул рукой Никита. — Предлагаю мировую. Наливай, Олег. Только мне чуть-чуть, все-таки печень еще пошаливает.

Он глянул на Фокину. Леночка сидела молча и смотрела на него во все глаза. Как на героя.

«С чего бы это она так? — удивился Никита. — Уж героев она среди спасателей на местах чрезвычайных происшествий навидалась предостаточно. Для нее такое поведение мужчин — будни. Или, может, в данном случае я для нее какой-нибудь особенный герой?» Приятное тепло проникло в сердце.

— Никита, у вас сосуды в глазах полопались, — сказала Леночка и в момент разрушила идиллически-романтическую картину, начавшуюся было формироваться в голове Полынова. — Давайте, я вам их альбуцидом закапаю.

Степь затянуло мглистой пеленой пожарища, и карантинная зона с высоты тысячи метров напоминала собой громадную заплату с обожженными краями на теле планеты. Гореть в пустынной, голой, как лунная поверхность, степи было нечему, но горела сама земля, обильно орошаемая из огнеметов, чьи огненные языки короткими вспышками прорезали то здесь, то там медленно вспухающие в безветрии клубы дыма. Но не только этим отличалась оцепленная территория от снимков из космоса недельной давности — в просветах дымной пелены на переднем крае выжженной земли просматривалась вторая линия окопов, сузившая зону метров на пятьсот, а у поселка Пионер-5 окопы подошли вплотную к околице. Панорама ошеломляла своей грандиозностью, а скрупулезная обстоятельность, с которой проводилась стерилизация голой земли, невольно наводила на недоуменные размышления: откуда у нищей по нынешним временам армии взялись миллиарды рублей на проведение подобных «учений» и какой такой «джинн» просочился в степь из подземелья заброшенной военной базы, если против него применяют столь крупномасштабные и радикальные меры, не считаясь ни с затратами, ни со средствами? Именно от этой мысли в сердце закрадывалась леденящая жуть. Ни в какое сравнение с увиденной картиной не шли карантинные меры в Центральной Африке против эпидемии «тофити» — там разве что аэропорт закрыли, а границы как были «прозрачными», так и остались.

— Мудрят они что-то, ядрен корень! — недовольно поморщился Устюжанин.

— В каком смысле? — тихо спросил Полынов. На время посадки он пришел в пилотскую кабину, чтобы с высоты осмотреть место предстоящей работы.

— В самом прямом… — Устюжанин вздохнул. — На второй круг заходим, а они все никак не определятся, где нам лучше приземлиться. Будто не ждали нас.

— Может, без их координат сядем? — предложил штурман. — За пределами зоны оцепления степь плоская, как стол. И ветра внизу нет. Садись, где хочу. Лучше не придумаешь. Почти как в Афгане.

— Продолжай запрашивать, — буркнул командир корабля. — И забудь о своих «подвигах» в Афганистане. Авось не во вражеском тылу, чтобы лихачить.

— Есть координаты! — крикнул радист.

Штурман придавил плечом шлемофон к уху и начал наносить отметки на карте.

— Вот здесь, — протянул он планшет Устюжанину.

Полынов заглянул через плечо командира корабля на карту. Место посадки находилось далеко не только от карантинной зоны, но и километрах в пяти-шести от командного пункта учений.

— Что это они нас к черту на кулички запроваживают? — недоуменно впился глазами в планшет Устюжанин. — Ладно, выбирать не приходится. Заходим на посадку!

— Тимофеич, — тихо спросил Полынов, наклонившись к уху командира корабля, — как у тебя с горючим?

— В смысле? — вскинул тот брови.

— Дозаправляться на обратную дорогу надо?

— У армии дозаправишься… — скривил губы Устюжанин. — Хватит с избытком.

— Тогда не глуши турбины. Как мы выгрузимся, сразу взлетай. Ясно?

Устюжанин повернул к Никите лицо и внимательно посмотрел ему в глаза. Будто ища подтверждение своим догадкам.

— Понял, — хмуро кивнул он.

— Вот и хорошо. А мы постараемся выгрузиться как можно скорее.

Никита на прощание сжал ладонью плечо командира и быстро покинул пилотскую кабину.

Чем дальше, тем больше не нравилась Полынову «командировка» в Каменную степь. Откровенно настораживал и даже пугал своей непредсказуемостью тот непрофессионализм, с которым он столкнулся в лице полковника Федорчука, хотя на совещании у министра обороны полковник произвел впечатление матерого оперативника. То ли в ФСБ утратили годами нарабатываемые КГБ навыки, то ли где-то «в верхах» некто, имевший самое непосредственное отношение к точке «Минус», запаниковал и, пустившись во все тяжкие, самолично с дубовой прямотой планировал «зачистку» оперативного поля. Впрочем, если рассматривать второй вариант поглубже, можно предположить, что как раз в ФСБ об акциях против Полынова знают единицы, и контрразведчики-профи к ним не привлечены. А «писарчуков» и «секретчиков», не имеющих представления об оперативной работе и тонкостях диверсионных актов, там предостаточно. Иначе никак не объяснишь промахи ФСБ во время слежки за Никитой по улицам Москвы, вечерний визит двух «участковых» и совсем уж из ряда вон — противопехотную мину в «уазике». Профессионализмом здесь и не пахло. Так может поступить лишь школьник-дебил, которому «училка» закатала в дневник «пару» по поведению, а он, в панике, чтобы родители не узнали, расстрелял ее из автомата прямо в классе во время урока. Работать против дилетантов всегда трудно и, как ни странно, гораздо опаснее, чем против профессионалов. Самое страшное, что дилетанты непредсказуемы, поскольку вначале делают, а потом думают. И если на многие их неуклюжие уловки профессионал может махнуть рукой и с легкостью ускользнуть из расставленных «капканов», то против некоторых действий не спасут и семь пядей во лбу. Потому что дилетант не будет мудрствовать лукаво, как проникнуть в квартиру фигуранта, чтобы там тихонько, «без шуму и пыли», устранить его, а попросту взорвет к чертовой матери весь многоквартирный дом со всеми потрохами. И всех «делов». И плевать ему на остальных жильцов, пусть даже у фигуранта соседом по площадке окажется министр внутренних дел. В общем, попал Полынов еще в ту переделку, как кур во щи. И никаким лаптем эти щи не расхлебать…

К трейлеру Полынов добрался как раз в тот момент, когда шасси лайнера коснулось высушенной до бетонной твердости почвы Каменной степи. Никита едва успел ухватиться за поручни лесенки, ведущей в жилой отсек трейлера, как пол трюма под ним вздыбился и заходил ходуном. Болтанка при посадке была гораздо жестче, чем при взлете — казалось, еще мгновение и фюзеляж самолета сомнется в гармошку, давя и круша содержимое трюма. Никиту снова замутило, и он, до ломоты в скулах стиснув зубы, старался