сухого хлеба… Затем он опять ложился в постель… в два пробуждался, проглатывал немножко свиного студня, запивая его бургундским… В три часа он съедал цыпленка в мадере, которого запивал двумя стаканами мальвазии… В половине четвертого он закусывал полубанкой варенья, запивая его медом».

Надо есть и запивать, а не пить и закусывать.

«Они набрали полные мешки одуванчиков и унесли вниз, в погреб. Вывалили их из мешков, и во тьме погреба разлилось сияние. Винный пресс дожидался их, открытый, холодный. Золотистый поток согрел его. Дедушка передвинул пресс, повернул ручку, завертел — быстрей, быстрей — и пресс мягко стиснул добычу…

Сперва тонкой струйкой, потом все щедрей, обильней побежал по желобу в глиняные кувшины сок прекрасного жаркого месяца; ему дали перебродить, сняли пену и разлили в чистые бутылки из-под кетчупа — и они выстроились рядами на полках, поблескивая в сумраке погреба…»

«— Дорогой Степан Богданович, — заговорил посетитель, проницательно улыбаясь, — никакой пирамидон вам не поможет. Следуйте старому доброму правилу — лечить подобное подобным. Единственно, что вернет вас к жизни, это две стопки водки с острой и горячей закуской…

…Степа, тараща глаза, увидел, что на маленьком столике сервирован поднос, на коем имеется нарезанный белый хлеб, паюсная икра в вазочке, белые маринованные грибы на тарелочке, что-то в кастрюльке и, наконец, водка в объемистом ювелиршином графинчике…

…Открыли кастрюлю — в ней оказались сосиски в томате».

«Супруга его принесла из кухни аккуратно нарезанную селедочку, густо посыпанную зеленым луком. Никанор Иванович налил лафитничек, выпил, подхватил на вилку три куска селедки… а Пелагея Антоновна внесла дымящуюся кастрюлю, при одном взгляде на которую сразу можно было догадаться, что в ней, в гуще огненного борща, находится то, чего вкуснее нет в мире, — мозговая кость».

«— Чашу вина? Белое, красное? Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня?..»

«Бегемот наколдовал чего-то у пасти Нептуна, и тотчас с шипением и грохотом волнующаяся масса шампанского ушла из бассейна, а Нептун стал извергать не играющую, не пенящуюся волну темно-желтого цвета. Дамы с визгом и воплями — Коньяк! — кинулись от краев бассейна за колонны.

Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил его, поперчил, съел и после этого так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что все зааплодировали».

«Пришедший не отказался и от второй чашки вина, с видимым наслаждением проглотил несколько устриц, отведал вареных овощей, съел кусок мяса.

Насытившись, он похвалил вино:

— Превосходная лоза, прокуратор, но это не „Фалерно“?

— „Цекуба“, тридцатилетнее, — любезно отозвался прокуратор».

«Ученые, врачи, медицинские общества и учреждения утверждают полезность виноградного вина, справедливо подчеркивая его питательное и лечебное значение, и противопоставляют его водке.

Многовековой опыт всех народов, подтверждая этот вывод науки, убедительно свидетельствуют о вреде и бедствиях алкоголизма, связанных, как правило, с потреблением не вина и пива, а именно водки.

Еще в 1936 г., разоблачая легенду о „русском пьянстве“, товарищ Микоян говорил:

„Некоторые думают и говорят о том, что у нас, мол, много водки пьют, а за границей, вот, мало пьют. Это — в корне неверное представление… Но почему же до сих пор шла слава о русском пьянстве? Потому, что при царе народ нищенствовал, и тогда пили не от веселья, а от горя, от нищеты. Пили, именно, чтобы напиться и забыть про свою проклятую жизнь. Достанет иногда человек на бутылку водки и пьет, денег при этом на еду не хватало, кушать было нечего, и человек напивался пьяным. Теперь веселее жить стало. От хорошей и сытой жизни не напьешься. Веселее стало жить, значит, и выпить можно, но выпить так, чтобы рассудка не терять и не во вред здоровью“.

…Товарищ Микоян в 1936 г. рассказывал: „Товарищ Сталин занят величайшими вопросами построения социализма в нашей стране. Он держит в сфере своего внимания все народное хозяйство, но при этом не забывает и мелочей, так как всякая мелочь имеет значение. Товарищ Сталин сказал, что стахановцы сейчас зарабатывают много денег, много зарабатывают инженеры и другие трудящиеся, А если хотят купить шампанского, смогут ли они его достать? Шампанское — признак материального благополучия, признак зажиточности“».

«Японцы употребляют крепкие напитки. Многие из них, а особенно простой, народ, даже любят их и часто, по праздникам, напиваются допьяна; но вместе с тем склонность к сему пороку не столь велика между ними, как между многими европейскими народами; быть пьяным днем почитается у них величайшим бесчестием даже между простолюдинами; и потому пристрастные к вину напиваются вечером, после всех работ и занятий, и притом пьют понемногу, разговаривая между собой дружески, а не так, как у нас простой