Вопрос не такой примитивный, как кажется.

Но недавно я получил на него четкий и ясный ответ. Как ни странно, из телевизионной передачи.

Я не поклонник ящика, включаю его редко и не регулярно. Но беседу Бориса Ноткина с Михаилом Задорновым пропустить не мог. Задорнов мне глубоко симпатичен: талантливый, остроумный, смелый, стойку на руках делает. Наш человек! Слушать его одно удовольствие.

Я и слушал.

У интервью свои законы, свой, как говорят на телевидении, формат. Вопрос – ответ. Вопрос – ответ. Все вопросы уместные, все ответы веселые. Из формата ничего не выбивается.

Но вот Ноткин коснулся не то, чтобы больной, но весьма актуальной темы. Мол, сейчас очень многие критикуют уровень телеюмора, «Аншлаг», Петросяна и их коллег, вольготно расположившихся в прайм— тайме всех каналов – так правы ли критики? И тут Задорнов взорвался – принялся отстаивать товарищей по жанру. Наверное, правильно сделал, своих и надо защищать. Но аргументы в защиту повергли меня в полный шок.

Собственно, аргумент был один: Задорнов высказался в том смысле, что Евгений Петросян и Регина Дубовицкая хорошие люди, потому что не берут деньги даже с молодых.

Вот тут я растерялся.

Что хорошие люди, верю, в том смысле, что Задорнову верю на слово. Хорошие. Но почему отличительная черта этой хорошести – не брать деньги с молодых? А другие юмористы – они что, берут? Райкин брал? Жванецкий берет? Клара Новикова берет? Сам Задорнов берет?

Тут легко впасть в сомнение, начать подозревать всех и каждого, ближних и дальних. Они хорошие или берут?

Вот Задорнов выступает в передаче у Ноткина. Ну и что, как там у них? Ноткин с него брал? Или Задорнов с Ноткина? Или оба друг с друга?

Когда я был молодой, три замечательных литератора дали мне рекомендации в Союз писателей – и ничего не взяли. А ведь могли бы! Выходит, хорошие были люди. Сам я за свою жизнь рекомендовал в писательский союз, наверное, человек пятьдесят. Не брал. Может, тоже хороший? Однако с несколькими начинающими мастерами пера торжественное событие отметили. Видимо, хороший, но с оговорками.

Если кто—нибудь решит, что я так над Задорновым издеваюсь, будет глубоко не прав. В том—то и дело, что я знаменитого сатирика Мишу очень люблю! Потому меня и ужаснула сама ситуация. Я же не вчера родился, прекрасно знаю, что российские чиновники, и мелкие, и руководящие, вовсю берут взятки, и телевизионные боссы берут, и воротилы шоу—бизнеса берут, и во всех государственных конторах карманы призывно оттопырены, а ладошки ковшиком. Но уж если Михаил Задорнов считает главным признаком хорошего человека… как бы поделикатней выразиться… воздержание от взяток – это уже все. Абзац. Финиш. Конец эпохи.

Да, есть давняя традиция. И при Карамзине брали. И при Гоголе. И при Щедрине. И при Чехове. И при Булгакове. И при Войновиче берут. Но никогда прежде чиновничье воровство не воспринималось нормой. Никогда не возводили на пьедестал человека только за то, что он не взяточник.

Докатились мы с вами, соотечественники. Ниже падать некуда.

Когда падать некуда, остается только подниматься. Иного выхода просто не вижу. Не оставлять же детям и внукам вконец изворовавшуюся страну!

В ситуации, близкой к тупику, я обычно поступаю так же, как президент: собираю общественную палату. Правда, моя личная палата помалочисленней – человек пять друзей. Зато среди них ни одной балерины, так что средний интеллектуальный потенциал достаточно высок. Вот я и позвал приятелей в гости, выставил на стол все, необходимое для трезвого разговора, и задал вопрос, мучивший еще Чернышевского: что делать?

Сперва, как водится, отвели душу. Потом решили, что заявления типа «Ничего не делать, ибо все равно бесполезно» даже не обсуждаются – мы ведь не парламентская оппозиция, нам нужны конструктивные предложения. Слава Богу, дошло и до них.

Была выдвинута радикальная идея: фотографии всех взяточников следует показывать по телевидению – родина должна знать своих воров. Увы, после краткого обсуждения заявку пришлось отвергнуть по двум причинам. Во—первых, физиономии чиновных хапуг быстро заполонили бы все каналы ТВ, включая региональные и дециметровые, оказались бы единственным нескончаемым сериалом и, скорей всего, отпугнули бы рекламодателей, чего допустить никак нельзя. А, во—вторых, всенародно ославленных взяточников пришлось бы гнать с работы, что могло привести к полному параличу управления – из кого тогда выстраивать вертикаль власти?

После длительных споров был одобрен парадоксальный, абсолютно неожиданный, зато практически реализуемый проект. Согласно ему, чиновников по телевидению показывать надо, но не взяточников, а, напротив, стопроцентных бессеребренников, честных и морально безукоризненных. Таких, как Евгений Петросян и Регина Дубовицкая. Правда, требования к служивому люду придется несколько повысить. Если влиятельные функционеры не берут с молодых, этого недостаточно, поскольку с молодых все равно много не возьмешь. И на старых не наживешься – седовласый ветеран разве что сигареткой поделится, а при подношениях такого уровня наши чиновники обычно проявляют полное бескорыстие. Социологи утверждают, что средний размер взятки в нынешней России составляет 136 тысяч долларов – понятно, что для старшеклассника, студента или пенсионера такая сумма совершенно неподъемна. Поэтому демонстрировать в качестве положительного примера надо тех слуг народа, кто не берет с предпринимателей среднего возраста – крутые мздоимцы пасутся именно в этих угодьях.

Подобный формат для телевидения не накладен: для честных чиновников будет вполне достаточно пяти минут раз в неделю на одном из каналов. А чтобы в порядочное общество не проник тайный взяточник, любой телезритель будет иметь право и возможность тут же позвонить в эфир и разоблачить рядящегося в белые одежды лихоимца.

Правда, было высказано резонное опасение, что никто из чиновников на такую проверку не согласится и свою физиономию на экран не выставит. Да и в одной ли проверке дело? А вдруг окажется, что действительно не берет, ни с кого и ни при каких обстоятельствах – разве коллеги простят? Что он, лучше других? Сразу вышвырнут с должности за нарушение корпоративной этики…

Так что же делать, если выявить честного чиновника так и не удастся?

Тогда, решили мы со вздохом, придется ограничиться тем, что есть в наличии: каждую нечетную неделю показывать Петросяна, каждую четную – Дубовицкую. Не так уж мало. Может, они и есть те спасительные праведники, без которых не стоит село?

Новость культуры: президент Украины Виктор Ющенко предложил перезахоронить в Киеве прах Александра Довженко. В связи с чем? В связи с тем, что великий кинорежиссер был украинец, горячо любил Украину, хотел вернуться в Киев – но вот уже полвека прах его покоится не в родной, а в московской земле.

Есть в этих соображениях резон? Кто спорит – конечно, есть. Но смущают некоторые обстоятельства.

Почему великий украинец свои самые творческие годы провел не дома? Почему уехал из любимого Киева?

А он не уехал – он бежал. Бежал от травли, от лживых обвинений, от неминуемых репрессий. От тюрьмы бежал, а, может, и от стенки. За что его было репрессировать? Художника такого масштаба всегда есть, за что травить и казнить. А в Москве ему жилось сладко? Куда там – при всех мыслимых казенных регалиях жилось Довженко трудно и тревожно, барский гнев и барская любовь чередовались с удручающей регулярностью. Но был и плюс: остался жив и на воле.

Да, хотел вернуться в Киев. А почему не вернулся? Так вышло: обратился к киевским коллегам по творчеству с просьбой предоставить квартиру, ибо все, что имел, потерял при бегстве, а возраст был уже не тот, чтобы спать на вокзалах или снимать углы. Но коллеги по творчеству квартиры делили строго между своими, и в их раскладах места Довженко не оказалось. Потому и окончил жизнь в Москве.

Вот так: квартиры для классика не нашлось, зато могила предлагается вне очереди и весьма престижная.

Все это я пишу вовсе не для того, чтобы укорить Виктора Ющенко. Украинский президент мне