— Осторожен ли он?

— Нет. Скорее безрассуден. Но, видишь ли, он считает, будто Царство Божье вот-вот настанет, а значит, осторожность и рассудительность ни на что не сдались.

— Он считает, говоришь ты? То есть ты не думаешь, будто он прав? По- твоему, это всего лишь догадка и он может ошибаться?

— Не совсем так, — отвечал Христос. — Сдается мне, мы по-разному расставляем акценты. Я верю, что Царство Божье грядет — как же мне в это не верить? Но он считает, будто Царство наступит внезапно, без предупреждения, потому что Господь вздорен и деспотичен.

И Христос пересказал незнакомцу пугающе неоднозначные притчи.

— Понимаю, — кивнул незнакомец. — А ты сам? Что ты думаешь о Господе?

— Я думаю, он справедлив. Добродетель должна сыграть хоть какую-то роль в том, вознаградят нас или покарают, иначе зачем быть добродетельными? Ведь так и закон, и речения пророков — и то, что говорит сам Иисус — утрачивают всякий смысл. Получается противоречие.

— Понимаю, как ты встревожен.

Они прошли еще немного молча.

— Кроме того, есть проблема язычников, — промолвил Христос.

И замолчал — посмотреть, как отреагирует собеседник. Если, как Христу казалось, этот человек — грек, конечно же, он живо заинтересуется.

Но незнакомец только обронил:

— Продолжай.

— Так вот, — проговорил Христос, — Иисус проповедует только иудеям. Например, он ясно сказал: язычники — все равно что собаки. Это было в свитках, которые я отдал тебе в последний раз.

— Помню. А ты, значит, не согласен?

Христос понимал: если этот человек пришел подстрекать его к необдуманным словам, именно так он к делу и подойдет: примется искушать вкрадчивыми вопросами.

— И снова, господин, сдается мне, все дело в расстановке акцентов. Я знаю, что иудеи — народ, возлюбленный Господом; так говорится в Писании. И однако ж кто, как не Господь, сотворил и язычников? Ведь есть и среди них хорошие люди. Какую бы форму ни приняло Царство Божие, оно наверняка будет устроено по-новому, и я бы не удивился, учитывая бесконечное милосердие и справедливость Божью, если любовь его распространится и на язычников… Но то непостижные таинства, и я могу заблуждаться. Если бы ты, господин, открыл мне правду… Ты говорил, будто истина находится за пределами времени; знаний мне не хватает, и глаза застит пелена.

— Ступай со мной, — велел незнакомец.

И повел Христа вверх по склону холма туда, где заходящее солнце ярко озаряло все вокруг. Незнакомец был облачен в белоснежные одежды, и блеск их ослеплял взгляд.

— Я спросил о твоем брате, потому что, со всей очевидностью, в мире грядет кризис, — объяснил незнакомец. — А из-за этого кризиса тебя и его запомнят в грядущие века точно так же, как ныне помнят Илию и Моисея. Нам с тобою, тебе и мне, должно позаботиться, чтобы хроники этих дней придали должный вес чудесной природе событий, которые происходят в мире. Взять, например, глас из облака, что ты услышал при крещении брата.

— Я помню, тебе об этом рассказала моя мать… Но ты разве знал, что, когда я поведал о том Иисусу, я заверил, что голос говорил о нем?

— Вот поэтому ты так идеально подходишь на роль хрониста этих событий, дорогой мой Христос; вот поэтому твое имя и воссияет в величии наравне с его именем. Ты умеешь представить повесть так, чтобы ее истинный смысл заблистал прозрачно и ярко. А когда ты возьмешься излагать историю того, что мир переживает сейчас, ты добавишь к внешним, зримым событиям их внутреннюю, духовную суть; например, когда ты взглянешь на повесть сверху вниз, как Господь глядит на время, ты сможешь сделать так, что Иисус предскажет своим ученикам, как бы в действительности, грядущие события, о которых внутри истории он и не подозревал.

— Ты объяснил мне разницу между ними, и с тех пор я всегда пытался проливать на историю свет истины.

— Он — история, а истина — ты, — подхватил незнакомец. — Но точно так же, как истина знает не одну лишь историю, так и тебе должно быть мудрее него. Тебе придется выйти за пределы времени и понять необходимость всего того, что изнутри времени кажется удручающим и отвратительным. Ты, мой дорогой Христос, научишься видеть глазами Господа и его ангелов. Ты узришь тени и тьму, без которых свет лишился бы своего сияния. Тебе понадобятся отвага и решимость; тебе понадобится вся твоя сила. Ты готов к такому видению?

— Да, господин.

— Тогда очень скоро мы поговорим еще раз. А теперь закрой глаза и засыпай.

Христос внезапно почувствовал, как накатила неодолимая усталость, и прилег наземь там же, где стоял. Когда он проснулся, было темно, и подумалось ему, будто он видел сон, страннее которого в жизни не знал. Однако одну тайну, по крайней мере, сон этот раскрыл: незнакомец — не обыкновенный учитель, не член синедриона и не греческий философ: он вообще не человек. А наверняка ангел.

Христос сохранил в душе образ ангела, его белые, сияющие светом одежды и твердо решил включить истину этого видения в историю своего брата.

Большей частью Христос держался от Иисуса подальше, поскольку мог положиться на слова своего осведомителя. Шпион заслуживал доверия; Христос время от времени проверял его отчеты, расспрашивая и других: а что Иисус сказал тут и сделал там? — и всякий раз убеждался в безупречной точности информатора.

Когда же Христос узнавал, что Иисус собирается проповедовать в таком-то и таком-то городе, он порою и сам приходил послушать, всегда оставаясь незамеченным и прячась в задних рядах. Однажды, вот так придя на проповедь, он услышал, как некий законник искушает Иисуса расспросами. Законники часто испытывали свое искусство на Иисусе, однако Иисус умел сладить с большинством из них, хотя порою, по мнению Христа, пользовался нечестными средствами. А именно: рассказывая притчу (его излюбленный прием) и вводя в дискуссию не предусмотренные законом элементы. Убеждать людей, манипулируя их эмоциями, чтобы одержать верх в споре — это, конечно, замечательно, но вопрос с законом по-прежнему оставался открытым.

На сей раз законник сказал:

— Учитель, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?

Христос внимательно вслушался в ответ Иисуса.

— Ты же законник, верно? Так скажи мне, что написано в законе?

— Ты должен возлюбить Господа Бога всем сердцем твоим и всей душой, и всей силой, и всем разумением твоим. И должен ты возлюбить ближнего твоего, как самого себя.

— Правильно ты отвечал, — сказал Иисус. — Ты знаешь закон. Так поступай, и будешь жить.

Но этот человек был не кем-нибудь, а законником, и хотел показать, что у него на все найдется вопрос.

— А скажи мне, кто мой ближний? — сказал он.

На это Иисус рассказал вот какую притчу:

— Был некогда человек, иудей, как и ты, и шел он по дороге из Иерусалима в Иерихон. А на полпути подстерегла его банда разбойников: они сняли с несчастного одежду, избили его, отняли все, что у него было, и бросили на обочине, едва живого.

А по той дороге ходят многие, несмотря на опасность, и вот вскорости прошел священник. Он глянул на человека, что лежал на обочине весь в крови, и отвернулся, и зашагал дальше, не задержавшись. Затем появился служитель храма и тоже решил не вмешиваться: прошел мимо, ускорив шаг.