музыкального сопровождения не только не рождают у зрителя чувства протеста, но, напротив, вызывают у него облегчающее душу ощущение, что все это — не настоящее, все это «понарошку».

Но вот Алекс вступает в конфликт со своими «другами»: он пытается навязать им свою абсолютную власть, превратив их в послушных ему и нерассуждающих ручных псов, а они, как сказано в романе и как показано на экране, требуют «более демократического» ведения дел в банде. Алекс жестоко подавляет их бунт, избивая в кровь своего подручного Момо, но назавтра же они ему жестоко мстят, устроив на месте очередного убийства коллекционерши эротических скульптур западню, где Алекса хватает полиция, после того как он проламывает голову коллекционерше гигантским скульптурным изображением фаллоса.

Вот тут-то и начинается вторая, и по замыслу авторов, и по оценке западной критики, главная половина фильма, ради которой, как утверждают Барджес и Кубрик, написан роман и поставлен фильм. Тут уже мы вступаем в область философии, морали и политики, причем в центре всего стоит проблема, которую французский критик Робер Шазаль сформулировал так: «Мораль (романа и фильма) состоит в том, что нельзя лишать человека его права делать выбор между добром и злом, хотя бы даже для того, чтобы защитить общество». Вот как!

Но что же происходит на страницах романа и на экране?

Суд приговаривает Алекса за зверское убийство к 14 годам тюремного заключения. Его одевают в тюремную одежду. У него отнимают все, даже имя. Отныне его зовут «заключенный № 6 655 321». Алекс, будучи человеком ловким и изворотливым, находит способ как-то скрасить эту страшную жизнь в заключении, которая опять-таки показана на экране весьма убедительно и беспощадно. Он вдруг делает вид, что является глубоко религиозным человеком, становится пономарем в тюремной церкви, входит в доверие к священнику, который, узнав о том, что Алекс обожает классическую музыку, доверяет ему стереопроигрыватель, на котором тот во время мессы воспроизводит свои любимые произведения Баха и Генделя.

Тем временем правительство, озабоченное неуклонным ростом преступности, решает в экспериментальном порядке попробовать некий метод насильственного лечения их «методом Людовико», подобно тому как людей отучают от курения и от пьянства; этим методом, опирающимся на использование условных рефлексов, можно, оказывается, отучить человека от убийств и изнасилований; едва у него возникнет такое поползновение, как его охватит невероятный приступ тошноты, выворачивающий его наизнанку, и он ничего не сможет сделать. Этот эксперимент решено проводить под наблюдением самого министра внутренних дел. В качестве «подопытного кролика» выбирают Алекса.

Надо сказать, что и в этом жизнь опередила фантазию Барджеса. В США уже в течение нескольких лет практикуются весьма своеобразные, если говорить мягко, опыты, цель которых в перспективе превратить людей в послушных и нерассуждающих роботов, причем опыты эти построены именно на теории условных рефлексов. Великий русский ученый И. П. Павлов разработал эту теорию в применении к животным, а американские психологи во главе со Скиннером пытаются распространить ее на людей. В сентябре 1972 года я подробно рассказал об этом в «Комсомольской правде» и сейчас не буду повторяться; напомню только, что в том же направлении устремлены мысли небезызвестного американского футуролога Кана и «специалиста по антикоммунизму» Бжезинского. Этим деятелям представляется весьма заманчивым вывести расу послушных, тихих и исполнительных, нерассуждающих людей-роботов, которые были бы в жестоком подчинении у «элиты» общества.

Если бы Барджес и Кубрик направили стрелы своего публицистического гнева и острой сатиры против таких теоретиков, они, бесспорно, совершили бы большое, благородное дело. Но и в этом, главном, вопросе им изменила политическая зоркость. Они не увидели острой социальной сущности проблемы, и весь пафос их обращен против… нарушения «права человека выбирать между добром и злом».

Сам Алекс, закоренелый бандит и убийца, весьма далек от философских проблем. Он с радостью соглашается испробовать «метод Людовико» на себе, ведь тогда его отпустят на все четыре стороны уже через две недели, а не через 12 лет, которые ему осталось отсидеть в тюрьме. А что будет дальше — он посмотрит. По правде говоря, он не очень-то верит во все эти штучки психологов. Главное — побыстрее выйти на свободу.

Но мудрый тюремный священник неспокоен. Его душа охвачена тревогой, и он предупреждает Алекса (его устами, бесспорно, говорят авторы романа и фильма):

— Подумай хорошенько, ведь речь идет об очень серьезных проблемах этики. Из тебя сделают очень послушного мальчика, заключенный № 6 655 321. Больше никогда у тебя не возникнет желания совершать акты насилия и какие-либо правонарушения против государственного порядка. Я надеюсь, что это ты хорошо понял, — осторожно заключает он.

— О, это будет хорошо, — весело отвечает Алекс. — Очень хорошо быть хорошим, мистер!

— Может быть, это не так уж хорошо — быть хорошим, мой малыш № 6 655 321,— не унимаются авторы романа и фильма, то бишь тюремный священник. — Возможно даже, что это будет ужасно. Чего хочет бог? Просто добра? Или же того, чтобы человек самостоятельно избрал добро? Человек, который самостоятельно избрал зло, быть может, в некотором смысле лучше того, кому навязали добро. Это трудные вопросы, и они идут далеко, мой маленький № 6 655 321…

Но Алекс отмахивается от этих рассуждений и без колебаний подтверждает свое согласие подвергнуться эксперименту. Его поселяют в красиво убранной комнате научно-исследовательского института, одевают в хороший костюм, кормят вкусной едой. Алексу все это нравится. Но вот курс лечения начинается, и оно оказывается весьма внушительным. Подопытному заключенному вводят под кожу какую- то сыворотку, затем его прочно привязывают к креслу, которое стоит перед киноэкраном, между веками вставляют распорки, чтобы он не мог закрыть глаз, и начинается долгая, кажущаяся бесконечной демонстрация специально снятых фильмов, воспроизводящих самые страшные зверства, убийства и насилия.

Я избавляю читателя от описания этих страшных и отвратительных кинокадров, которые, кстати сказать, демонстрируются под аккомпанемент любимых Алексом музыкальных произведений. Скажу только, что вначале Алекс, соскучившийся по таким сценам, воспринимает это «кино» с большим удовольствием, но вскоре он ощущает болезненную тошноту и просит прекратить опыт.

— Пожалуйста, остановите киноаппарат и отпустите меня, — умоляет он врачей. Но ведущий опыт доктор Бродский неумолим:

— Остановить? Но ведь мы только что начали. Нет никаких причин сходить с ума. Следующий фильм!..

И так изо дня в день. Утром и вечером. Вечером и утром.

Наступает день контрольного испытания. Алексу возвращают его одежду, в которой он был в момент ареста, и даже бритву, которой он убивал и пытал своих жертв. Выводят его на сцену, освещенную прожекторами. В партере — все начальство, включая министра внутренних дел. Сейчас станет ясно, подействовал ли «метод Людовико». К Алексу подходит субъект бычьей наружности:

— Привет тебе, куча дерьма. Фу, ты плохо моешься, от тебя воняет…

Алекс удивленно глядит на него невинными детскими глазами: почему этот человек так его оскорбляет? Силач дает ему оплеуху. На Алекса сыплется град ударов, один сильнее и больнее другого. Алекс не защищается. Он только недоуменно спрашивает:

— Сэр, почему вы это делаете? Ведь я вам не причинил никакого зла…

Но этот человек продолжает его избивать. Алекс хочет ответить ударом на удар, но тут же испытывает острый приступ нестерпимой тошноты, и руки его бессильно опускаются. Он достает из кармана свою бритву и протягивает ее обидчику:

— Прошу вас, возьмите, пожалуйста, это в подарок. Пожалуйста, возьмите…

— Меня не купишь! — отвечает силач и продолжает избивать свою жертву. Алекс умоляет его:

— Пожалуйста… Прошу вас… Я готов сделать для вас все, что вы хотите… Не хотите ли вы, чтобы я почистил ваши ботинки? Смотрите, я отлично вылижу их языком…

Силач с силой давит своим грубым башмаком физиономию распластанного на полу Алекса, и тот из последних сил лижет языком его грязную подметку.

— Хорошо, — бросает реплику доктор Бродский. — Этого достаточно.

Новое испытание. К Алексу подходит красивая голая девушка. В душе у него на мгновение