— Зачем ты ползешь в трюм? — Дэйв держится за поручни у шлюза. Я сначала врезался ему в спину, после этого развернулся и оказался в проеме грузового отсека. Космос простирался за моей спиной, впереди зияло чрево грузового отсека.

— Я буду принимать контейнеры и направлять тебе. Ты устанавливаешь их вдоль корпуса. Повторяю: ни толчков, ни рывков, все делать плавно. Потом уже я сам размещу их внутри склада.

Дэйв нисколько не волнуется. Не то что я. Оно и понятно. Не так уж часто выбирался я в космос. Посмотрел в сторону «Викинга». Метров сто пятьдесят, пожалуй, будет. Хорошо виден открытый шлюз в его корпусе. Над «Викингом», вернее будет сказать — над «Титаном», сверху и снизу, и со всех сторон — чарующее и ужасающее одновременно, бесконечное пространство. Я хорошо понимаю, что пространственные определения в космосе не имеют смысла, но эта бархатистая чернота, эти яркие чужие глаза звезд!..

Забывшись, я отнял руку от поручня и взмыл в свободном парении. Дэйв схватил меня за тросик и притянул к порогу.

— Не забывайся. И не бойся, — голос Дэйва звучал ободряюще. Считай, что это кулисы, — он махнул рукой на звезды. — Можешь вообразить, что перед тобой экран геовидео.

Хороший совет, только следовать ему не просто. Но я все же взял себя в руки. И старался смотреть только на закольцованный трос, по которому со стороны «Викинга» к нам по-черепашьи медленно ползли контейнеры. Дэйв останавливал движение, отцеплял контейнер и плавно отправлял, вернее — передавал из рук в руки, а я осторожно уводил его в глубину отсека и устанавливал у стенки. Не знаю, сколько прошло времени, пока последний контейнер оказался под моими руками. Андрей работал уверенно, ни один контейнер не застрял по пути. Дэйв закрыл дверь шлюза и позвал за собой. Нам, как мне кажется, немного понадобилось времени, чтобы разместить и закрепить контейнеры. Дэйв летал по громадному отсеку, как огромная летучая мышь. Когда закрепили последний контейнер, уселись, точнее — зависли отдохнуть, прикрепившись тросиками к галерее. Дэйв с грустью осматривал пространное помещение, в котором контейнеры уложились слишком уж незаметно:

— Если бы судьба нашей экспедиции сложилась удачно, сколько бы мы натолкали сюда инопланетной всячины… Бесценные сокровища для науки… Дома хватило бы над ними работы нескольким поколениям. А теперь? Перекладываем с места на место собственные грузы. Выходит, зря мы тащили их в такую даль на таком прекрасном корабле. Это, Грегор, называется провалом, катастрофой. На Земле это назовут неудачей. А мне хочется плакать. Но это только полнеудачи. Еще неизвестно, что ждет нас впереди. Нам очень нелегко будет вернуться туда, откуда мы отправились.

Редко, но случается, что слабый человек черпает силу в отчаянии сильного.

— Не забывай, что у нас есть и достижения, — говорю я Дэйву. — Мы все добрались сюда живыми. И мы все должны вернуться обратно. Над этой проблемой ломают голову наши навигаторы. Если мы вернемся, самим фактом нашего путешествия докажем, что следующие за нами могут рассчитывать на удачу.

Дэйв посмотрел на меня с пониманием и признательностью. Положил руку на плечо:

— Мне казалось, что ты все время чего-то боишься…

После контейнеров пришла очередь перегружать вездеходы и миниатюрные геликоптеры. Они прятались во втором отсеке «Викинга». Их перегрузка, как и предыдущая, особых проблем не вызвала, разве что Такура теперь был в паре с Дэйвом, а я с Андреем оперировали на «Викинге», в пункте отгрузки. Прекрасные новенькие машины оказались бесполезным грузом. Андрей с грустью похлопывал перчаткой по обшивке, способной выдержать любые сюрпризы неизвестных планет:

— Я надеялся опробовать эти машинки на здешних планетах. Жаль. Не вышло. На планетах Солнечной они показали себя превосходно. Для них песчаные бури Марса были слабым ветерком. Непролазные болота Венеры тоже не пугали их. Я уверен, что и здесь они были бы на уровне.

Когда после работы в гардеробной мы освободились от скафандров, нас поразило, насколько тяжелый воздух в жилых помещениях! Углекислый газ угрожающе заявляет о себе: в ушах появляется шум, кружится голова… Марк заметно встревожен:

— Двое из троих немедленно в гибернаторы! Дэйв, отправьте в первую очередь своих инженеров и на малом автомате проверьте состояние каждого!

Дэйв — талантливый малый. На корабле нет ни одного прибора, ни одного агрегата, в которых он не разбирался бы. Такой умелец в эпоху узких специализаций — находка для экспедиции. Осмотр показал более или менее удовлетворительное состояние каждого, а вот у самого Дэйва обнаружилась аритмия. Так что в числе «своих инженеров» лучше бы оказаться и ему. Марк сказал, что есть одна вакансия на место бодрствующих.

— Думаю, надо оставить Грегора, — предложил Дэйв.

— Железный человек с «Электры»? — на лице Марка появилась тень сомнения. Я разозлился, поскольку чувствовал себя неважно. Дышать становится все труднее, подташнивает, а тут еще напоминание об «Электре», хотя она и без того не выходит из головы. Вид ее мертвых коридоров преследует меня. Одолевают дурные предчувствия, словно дыхание смерти уже витает в воздухе.

— По правде говоря, я рад пободрствовать. Об «Электре» сейчас лучше не вспоминать.

— Ты прав, лучше не вспоминать. Как говорят старые люди, не рисуй черта на стене… Хотя с чертом мы справились бы легче, чем с ошибками в гравитационных картах.

Оба инженера, отправляясь в гибернаторы, старались выглядеть бодрыми и веселыми. Должно быть, плохо старались. Мы пожелали им приятных сновидений, хотя в душе роились сомнения — настанет ли пробуждение в конце длинного сна.

Время текло незаметно. Его плавное течение нарушилось лишь однажды, в остальном оно устало тащилось бесконечной чередой минут, как и мы, непомерно усталые, задыхающиеся во все более спертом и все менее пригодном для жизни воздухе. Мы хватали воздух широко раскрытыми ртами в напрасном старании надышаться. Одышка валила с ног. Это стало мучительной нормой нашего бытия.

Навигаторам удалось откорректировать гравитационные таблицы — Тен нашел подходящие компоненты. Теперь оставалось ввести исправленные данные в «мозг» для расчета орбиты. Нам теперь был дорог каждый час. Каждый наш выдох увеличивал содержание углекислого газа в воздухе, нас преследовало удушье. Чтобы хоть немного оздоровить состав воздушной смеси, Марк велел использовать запасы кислорода, но при этом в отсеках увеличивалось давление. Оно уже намного превысило привычное для нас земное и достигало почти двух атмосфер. По совету Дэйва мы приоткрыли люк, соединяющий жилые и служебные отсеки с грузовым. Давление резко упало, но при этом на нас обрушился жестокий космический холод. Все металлические поверхности мгновенно покрылись инеем. Нам с трудом удалось снова прогреть жилые отсеки. Марк все более нетерпеливо торопил программистов, то есть всех нас грешных, но так как для программирования требовалось не больше трех-четырех человек, остальные могли бы отправиться в гибернаторы. Но тут выскочил наш астроном Тен Линг со своим предложением. Оно состояло в том, что Линг брал меня в подручные, и мы отправлялись в обсерваторию. Польза несомненная: в навигационной легче будет дышать программистам, а мы, то есть Линг и я, установив и настроив телескоп, откроем одну-две здешних планетки, благо их вокруг Тау Кита должно быть не меньше дюжины. При удачном возвращении на Землю в нашем активе будут и астрономические открытия.

Признаюсь — никогда мне так сильно не хотелось выключиться из действительности, как в эту минуту, и я помянул недобрым словом проектировщиков, спроектировавших гибернаторы двухместными. В них можно было отходить ко сну только по двое. Не могу не выразить восхищения и маленьким китайцем — его готовность к жертвам казалась мне одновременно и героизмом и сумасшествием. И то, и другое достойно уважения. Мы оба посмотрели на Марка: как он распорядится. В нашем командире кажется, жизненные силы на исходе. То, что осталось, всецело принадлежало «мозгу». Но он понял китайца и согласился.

В обсерватории Линг, не откладывая дела, нажал на кнопку в стене и шторки, прикрывающие смотровой люк, раздвинулись. Яркий свет Тау затопил обсерваторию, резанул по глазам. Когда наше зрение приспособилось к естественному освещению за толстыми стеклами смотрового люка мы увидели мириады ярких, четко прорисованных звезд и звездочек.

— Теории происхождения планетных систем сходятся на том, что планеты вращаются в экваториальной плоскости. У нас нет оснований полагать, что у этой Тау будет по-другому, — пояснял Линг, настраивая телескоп, вмонтированный в корпус обсерватории. — Сначала мы прогуляемся по нашим окрестностям, а потом и дальше пройдемся.