Телефон в Гороховке был большой редкостью – один в здании бывшего сельсовета. Пока туда добежали, пока вызвали пожарных, пока те приехали… тушить своими силами дачники не могли. Дело в том, что в Гороховке, как и в большинстве дачных поселков в летний период с водой была напряженка. Сезон полива. Ближайшая работающая колонка находилась на соседней улице. Короче говоря, когда раздобыли воду и начали тушить, пожар бушевал во всю. Все это Олег услышал, стоя в толпе зевак и сочувствующих, обсуждающих событие.

– А хозяин в городе, не знает о сюрпризе, – проговорила какая-то женщина в ярком цветастом сарафане. – Он редко сюда наведывается.

– Вот отсюда все проблемы, напокупают дач, сами там не живут, за дачей не присматривают. Тут с неделю бомжи какие-то шатались, небось ночевали там и подожгли. Давно пора дачи на охрану поставить, чтоб лишние не болтались…

– Застрахованная интересно или нет? Это ж такие деньги…

Поглазев на пожар, Олег отправился на розыски дачи Дудинкина. Разобраться где здесь вторая, где здесь третья линия строений было сложно. Олег завернул за угол и увидел табличку – «строение номер пять». Олег обрадовался, он открыл калитку, вынимая ключи.

– Мужчина, что вам нужно? – окликнула его какая-то бабулька, копошившаяся в огороде, Олег ее не заметил.

– Мне? Простите, у меня тут друг живет…

– Здрасьте, никаких другов тут нет. Это моя дача, почитай лет двадцать.

– Как это лет двадцать, – возмутился Олег. – У меня колючи вот и адрес записан. Третья линия, строение номер пять. Вот.

Бабулька ойкнула, выронив из рук тяпку. Она быстренько обтерла руки фартуком и засеменила к Олегу. Сердитое выражение лица сменилось участливо-заботливым:

– Ну-ка, иди сюда, внучек. Присядь на скамеечку, я тебе кваску вынесу, холодненького.

– Слушайте, не морочьте мне голову. Это строение пять? – Олег ткнул пальцем в сторону таблички с номером.

– Пять-пять, – согласилась бабулька. – Только линия вторая, а не третья. А третья там, за углом.

– Ну так бы и сказали, – буркнул Олег, поднимаясь со скамейки. Он вернулся на улицу, где пожарные закончили тушить пожар. Строение номер один, три… семь. Стоп, а где пять. Олег покрутил головой. Он не поверил своим глазам, на закопченной от пожара балке висела покореженная табличка. «Строение номер пять». Олег кинулся к воротам, расталкивая пожарных и любопытных.

– Господи, да что ж это такое! Не может быть. Все псу под хвост! – вопил он, как сумасшедший.

Ноги подкосились, отказываясь держать Олега. Он плюхнулся на землю, силы оставили его. Это было потрясение, равное которому он не испытывал давно.

– Врача, врача, погорелец объявился, – истошно завопил кто-то за спиной Олега.

Откуда-то возникла молоденькая врачиха с чемоданчиком в руке, она ловко закатала рукав рубашки Олега и уколола что-то успокаивающее. Олега подняли с земли, усадили на какое-то бревно, пытались подбодрить. Олег не реагировал на окружающих, в его голове не укладывалось, что удача отвернулась от него. Столько усилий затрачено, столько ловких комбинаций и все зря… Зеваки разошлись, оставив потерпевшего один на один со своим горем.

Олег попытался отыскать на этом пепелище то, что раньше было подвалом… чудом уцелевшая лестница вела вниз, Олег спустился. Надежды на то, что деньги и камешки целы почти не было. Однако Олег, растаскивал головешки, разгребая пространство вокруг себя. Бочки были там, закопченные, искореженные. Олег, поднатужившись, свалил одну из них на пол, выгребая руками обуглившуюся от жара капусту. Рука нащупала что-то твердое, Олег вскрикнул от радости, не веря своей удаче. Он вытянул то, что еще недавно было целым состоянием: теперь это была спекшаяся пачка зеленоватых листов, пригодных только для мусорного ведра. Стоил этот мусор несколько миллионов долларов, только воспользоваться ими не было никакой возможности.

Олег перевернул другую бочку, перетряся все ее содержимое – камешков не было, они расплавились, сгорели, превратились в пшик! Пошатываясь, Олег выбрался из того, что некогда было подвалом дачи Дудинкина. Добрел до машины, садиться за руль не было сил. Олег просидел в салоне до утра, мучительно хотелось курить, свои сигареты он скурил уже давно, а магазинов поблизости не наблюдалось. Надо было ехать домой, там его с нетерпением ждали компаньоны. Олегу даже думать не хотелось о том, как они воспримут известие о пожаре.

Он подъехал к своему дому, поднялся в квартиру. Открыл дверь своим ключом. Друзья не спали, везде горел свет, а в гостиной шла оживленная беседа. Олег распахнул дверь и замер, за торжественно накрытым столом сидели люди, ставшие его друзьями. Олег не сразу обратил внимания на высокую, стройную женщину, стоящую у окна к нему спиной.

– Олег, у нас сюрприз, – бросились к нему друзья, смущенно улыбаясь.

– Ой, а чего ты такой чумазый? – спросил Скелет, разглядывая лицо Олега, вымазанное сажей.

– Это у меня для вас сюрприз, неприятный, – устало отозвался он, присаживаясь на свободный стул. – У нас нет денег, мы опоздали, все сгорело… Все! Я неудачник, у меня на лбу большими буквами написано – неудачник.

– Здравствуй, Олег, – произнесла женщина знакомым голосом, поворачиваясь к нему.

Олег поднял голову и криво усмехнулся:

– Анна Владимировна, собственной персоной, добить пришла? Давай, самое подходящее время.

Боброва подошла к нему, улыбнулась и произнесла:

– Здравствуй, сынок.

Олег обалдело уставился на нее, пытаясь вырваться из ее объятий:

– Уберите от меня эту сумасшедшую, у нее крыша поехала, – крикнул он, друзьям, стоящим вокруг них с сентиментально-глупыми улыбками на лица.

– Константиныч, ты это, матери не груби, – произнес Митрич, потирая подбородок.

– Вы что, все тут с ума посходили, – заорал Олег, вскакивая со стула. – Дурдом какой-то.

– Олег, – подала голос Боброва, – так уж получилось, что ты, действительно, мой сын, мой единственный ребенок, грех молодости…

– Я сплю, я, наверное, сплю или у меня галлюцинации! Все нормально, одно из двух – это сон или психоз. Это нервное, точно нервное, столько денег потерять… – уговаривал себя Олег.

– Ой, кажется, чайник закипел, – воскликнул Георгий, он красноречиво посмотрел на Митрича и Антона Антоновича.

Друзья сообразили в чем дело и тихонько вышли из комнаты, оставив Олега и Анну Владимировну наедине.

– Вот документы, – проговорила Анна Владимировна, она положила на стол здоровенную папку, – Кирилл, мой управляющий… он собирал на тебя компромат… Глаза мне открыть хотел на тебя… открыл… Я когда тебя выгнала места себе не находила, думала с ума от бешенства сойду. Я-то полагала, что тебя интересую я, а не мои деньги. Отомстить решила… У богатства, что ни говори, есть и свои положительные стороны, наняла целый штат частных детективов, все свои связи подняла… Кирилл мне отдал материалы про твои нынешние аферы, я хотела знать все о твоем прошлом… связи, родственники, враги, друзья, привязанности… искала за что тебя зацепить, чтоб посильнее тряхнуло… Только вот тряхнуло меня… Когда я заглянула в досье, не поверила, такого не может быть! Только оказалось, что жизнь, круче любой мыльной оперы…

Мне было только семнадцать… впереди вся жизнь, медаль золотая, институт, спорт… Первая любовь, выпускной вечер, шампанское, рассвет на реке… Когда я поняла, что беременна было уже поздно, я взяла академ и уехала к тетке в деревню… К матери я боялась вернуться, она была старой закалки, а тетка меня поняла и приняла… – Анна Владимировна замолчала, слова давались ей с большим трудом, – Мне пришлось отдать тебя в детский дом, я хотела вернуться, потом, когда встану на ноги… Но все завертелось… учеба, соревнования… Когда я решила тебя забрать узнала, что детский дом расформирован, искать бесполезно… Тогда время было такое… Потом пошли победы, Европа, Штаты… назад возврата не было… Я всю жизнь казнила себя за слабость… больше не родила… помогала детским домам, приютам… Я страшно виновата перед тобой…