знает, что это такое, но вот более старшее поколение безусловно помнит. Треугольный кусочек кумача, аккуратно обработанный со всех сторон, был не просто красной тряпицей, он считался частицей красного знамени, символом эпохи, атрибутом пионерского детства. А символы в те времена оплачивались хорошо, шить их нужно было в большом количестве. Так как повязывали галстуки не только малым детям, но и почетным пионерам – пенсионерам Всесоюзного значения, космонавтам, артистам, гостям зарубежья. Фабрика отгрохала шикарный по тем временам трехэтажный клуб, имела пионерский лагерь, санаторий, профилакторий, детский сад, общежития и даже свой собственный стадион.

Однако время Пионерии закончилось, пионерские галстуки канули в лету, государственные дотации прекратились, фабрика пыталась было перестроиться на красные спортивные майки и трусы, но увы! Рабочих сокращали, зарплату задерживали. Все мало-мальски ценное пришлось продать: с молотка пошли бывший пионерский лагерь, садик, стадион, профилакторий, общежития. Остался только клуб. На трехэтажное здание на окраине города, к тому же давно не ремонтированное, желающих покупателей не нашлось. Клуб числился на балансе полумертвой фабрике. Часть его помещений сдавалось в аренду, на третьем этаже жили те, кто лишился общежития, но все еще служили на фабрике.

– Идиоты, – пробормотал Олег, разглядывая клуб. – На что они рассчитывают?

Олегу было достаточно одного взгляда на собравшуюся толпу, чтобы подсчитать сколько здесь можно заработать. Получались сущие копейки. Нет, народу, пришло много, только большую массу зрителей составляли работяги с не работающего «Красного Текстильщика», мелкие служащие, домохозяйки и дети. Среди общей массы выделялась небольшая прослойка с характерными загорелыми обветренными лицами – челночники, хозяева коммерческих лотков. Сидели они ближе к сцене, на местах подороже.

Зал, когда-то огромный и величественный, сейчас выглядел жалким. Половина лампочек в люстрах не горело, когда-то кожаные сиденья были кое-где аккуратно зашиты, обтянуты материей, смахивающей на ту, что висела на сцене. Плюшевый занавес, побитый молью, с вытертыми золотыми кистями по бокам, смотрелся как декорация к пьесе Горького «На дне».

Если бы не дело, Парамонов давно покинул бы это унылое заведение. Он несколько раз вставал со своего места покурить, заглянул в буфет, вернее его подобие. Три столика, лоток с газировкой, пивом, шоколадными сырками, чипсами и чупа-чупсами.

Наконец зрители расселись по местам и началось действие. Свет погас, откуда-то сверху послышалась музыка, перешедшая в хрип – магнитофон зажевал кассету. Наверху, вероятно, пытались вставить другую кассету, свет не включали. Недовольные зрители начали улюлюкать, свистеть, требуя света или зрелищ. Рядом с Олегом кто-то завозился, послышалось чье-то пыхтение и звонкий девичий голос крикнул:

– Лапы убери, козлина!

В заде захохотали, кто-то сострил:

– Темнота – друг молодежи, иди ко мне, я не козел!

Кто-то подхватил:

– Кина не будет, будет…

– Прекратите, как вам не стыдно, здесь дети, – прикрикнул чей-то возмущенный голос, заглушивший последнее слово.

Раздался детский плач, младенца принялись успокаивать, на перебой предлагая конфетку, поп-корн, чипсы и пиво!

– Лучше стриптиз, – отозвался в темноте один из зрителей.

– Где стриптиз? Тут не фига не видно, – возмутился другой. – Свет! Включите свет!

Наконец свет включили, через пару минут наладили музыку и свет снова погас, освященной осталось только одна сцена. С двух сторон из боковых дверей на сцену выпорхнули несколько девчушек в костюмах, смутно напоминающих что-то восточное. Они сделали в разнобой несколько танцевальных па, которые вероятно, символизировали восточный танец.

Музыка смолкла, на сцене появился упитанный человек в светлом помятом костюме, Олег признал в нем Толстого сразу же, как только он открыл рот.

– Йес! Нашел! – вскрикнул, обрадовавшись, Олег.

Его неадекватная реакция на Толстяка удивила соседей по ряду. Мужик, сидевший через два кресла от него, выразительно покрутил пальцем у виска.

– Добрый вечер, дорогие тулуповцы и тулуповки, я рад видеть такое количество гостей, полный зал зрителей – это не только приятно, но и полезно. Каждый из вас получит ответ на свой вопрос, если только не пробурчит себе под нос! – речитативом проговорил он и добавил, – Зал не пуст, а это значит, мы можем начать, – произнес тоном старорежимного конферансье.

Олег обернулся назад. Полон? Ну, это преувеличение, зал был едва-едва заполнен на одну треть. Толстый продолжал «растекаться мысью по древу» – он вкратце изложил биографию мага и экстрасенса, выложив стандартную версию. Рос обычным мальчиком в приемной семье, авария, голоса, паранормальные способности. В один из дней к нему «явились» люди в белом и рассказали, что родители ему неродные, его родители живут на Тибете. Он отправился туда, жил в монастырях, изучал древние трактаты, развивал свои способности и прочее и прочее.

– А сейчас, поприветствуем нашего гостя, – крикнул Толстый, захлопав в ладоши.

Зрители захлопали, и Олег снова повернулся к сцене. Там, освещенный прожектором стоял Скелет. На его тощих бедрах висел кусок ткани, на голове чалма. На впалой груди Скелета болталась цепочка с какой- то фигуркой, смахивающей на брелок от ключей. Без одежды он оказался не худым, а дистрофично тощим. Прозвище Скелет, которым наделил его Олег, соответствовало действительности. Кожа Скелета почему-то была красного цвета, вероятно, так он себе представлял цвет горного загара, который должен быть у жителей Тибета. Голые ноги прокрасить забыли и они ярко выделялись своей бледностью на фоне остальных оголенных частей тела тощего.

Скелет сделал руки лодочкой и поклонился сидящим в зале.

– Приветствую с добром и миром собравшихся здесь, – произнес Скелет неожиданно звучным и глубоким голосом.

В зале недружно откликнулись:

– Здрасссь!

– Здравствуйте!

– Добрый вечер!

Скелет отступил на пару шагов от сцены и уселся по-турецки на небольшой циновочке, постеленной на пол сцены.

Толстый снова выскочил на сцену и, потирая руки, произнес:

– Сейчас Ибен-бетта погрузится в себя, выйдет на внешний космический уровень и будет готов работать. Прошу соблюдать тишину в зале. Ответы будут передаваться через меня. Пожалуйста, вы можете задать вопрос о творческой биографии нашего гостя. Заранее хочу предупредить, что все просьбы об излечении, нахождении и прочее будут рассматриваться в порядке живой очереди. Внеочередное право имеют ветераны войны и труда, герои-подводники и отцы, награжденные почетным знаком «Мать- героиня»!

Ибен-бета воспринимает всю информацию через бумажные купюры. Бумага сохраняет всю энергетику и позволяет влиять на ауру, обращаться к холодайнам. Лучше всего контакт происходит на уровне пятидесяти рублевых, сторублевых купюр. Перед началом сеанса вы должны подержать купюру в ладони, подумать о том, что вас беспокоит, и передать свою просьбу, вместе с трансформатором энергетики в руки Ибн-бетте- шао-линю.

Олег усмехнулся, ищите дураков. Хотя, надо отдать должное, Толстяк напустил туману, смешав в одну кучу различные несовместимые для специалиста понятия из всех учений, времен и культур. Парамонов ждал, клюнет кто-нибудь или нет? Толпу нужно было разогреть, так просто со своими кровными расставаться никто не захочет.

Тут с места поднялся какой-то вихрастый пацан в больших роговых очках, типичный зубрилка- отличник.

– Скажите, как вы относитесь к идеям Блаватской?

Толстый засеменил к сидящему Скелету наклонил свое ухо к его губам и вернулся на свое место.

– Это некорректный вопрос – обсуждение взглядов и идей других людей отвлекает человека от