Большая часть взятых в плен раненные и находятся в состоянии между жизнью и смертью'.
* * *
После того как в штабе главнокомандующего в Крыму генерал-адъютанта Горчакова, появились достоверные сведения об обстоятельствах отражения штурма севастопольских укреплений и о сражении на Черной речке, Петр Дмитриевич, писал военному министру, князю Долгорукову, прося его исходатайствовать следующие награды:
Орден Георгия четвертой степени - князю Васильчикову, полковнику Ларионову, подполковнику фон Шведе, полковнику Маркову, капитану Черткову.
Орден Георгия третьей степени: подполковнику Тотлебену, штабс-капитану Логинову с производством последнего в следующий чин. Cette decoration ne les honorera pas autant, qu'elle sera honoree en brilliant sur leurs poitrines*.
Предоставляя награду графу Сакену на Высочайшее благоусмотрение, князь Горчаков просил о пожаловании аренды адмиралу Нахимову.
Орден Св. Владимира 2-й степени генералу Хрулеву - 'которому преимущественно принадлежит честь отбития штурма, потому что он, командуя войсками на всем атакованном участке оборонительной линии, был отличным генералом и солдатом', и генерал-адъютанту князю Урусову, отбившему штурм на 1-й и 2-й бастионы.
Шпагу, украшенную бриллиантами, контр-адмиралу Панфилову, который 'выше всяких похвал', и коменданту крепости Александрополя, генерал-майору Шульцу, который, 'получив 4-х-месячный отпуск, воспользовался им, чтобы провести его на 4-м бастионе - самом опасном пункте нашей оборонительной линии. Такие молодцы, достойны всяких наград, и должно радоваться, что они не перевелись'.
* * *
В ответ на письмо князя П.Д. Горчакова Государь был краток:
'Вы уже знаете о радостном впечатлении, произведенном на меня известием о геройском отбитии штурма 6-го числа. Воздав от глубины сердца благодарение Всевышнему, повторяю теперь Вам и всем нашим молодцам мою искреннюю и душевную благодарность. Беспримерные защитники Севастополя покрыли себя в этот день еще новой неувядаемой славой. Скажите им, что я и вся Россия ими гордимся! Об оставлении Севастополя, надеюсь, с Божией помощью, что речи не будет больше. Если же вам готовится экспедиция со стороны Евпатории, то со вновь прибывшими к Вам войсками будет с кем их встретить'.
* * *
Из письма князя Алесандра Михайловича Горчакова Государю императору из Вены.
'Le ministre autrichien des affaires etrangeres de Bouol' - hesite. D'une part, il trouve que de l'Autriche il est avantageux de se produire contre la Russie, parce qu'alors on pourra esperer recevoir a la recompense des puissances occidentales la permission de produire l'annexion de la Moldavie et Valakhii vers la puissance Gabsbourgsky.
А d'autre part, rien non le supprime la peur instinctive de la Russie embarrasse tous ses mouvements diplomatiques. Il trouve que l'on peut attendre la Russie de tout. Aujourd'hui elle est faible, а demain soudain se trouvera fort!
Buool avec l'alarme jette des coups d'oeil sur la Crimee, en etant fache sur la lenteur dans les actions des allies.
Apres la reception des nouvelles sur les resultats de l'assaut non reussi par les allies des renforcements avances de Sebastopol et les bilans de la bataille sur la riviere Noire, Booul' est devenu tres aimable et pret adans la situation particuliere la possibilite du depart de la cour Viennoise de la confrontation avec la Russie .
Pour les derniers jours, j'ai trouve monsieur du ministre des affaires etrangeres dans l'humeur particulierement preventive de l'esprit, - ses sympathies politiques sont influencees du cote des evenements et l'influence de la volonte de son souverain. Le comte Bouol' ni est aveugle, ni est sourd, et il lui est necessaire de reconnaitre du fait evident. Non seulement Bouol', mais aussi Franz-Iosif et tout le groupe dirigeant gouvernant en Autriche sont evidemment confus, а partiellement et sont effrayes par l'issue de l'assaut le 18 juin et la bataille pres de la riviere Noire.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*) 'Австрийский министр иностранных дел Буоль - колеблется. С одной стороны, он считает, что Австрии выгодно выступить против России, потому что тогда можно будет надеяться получить в награду от западных держав разрешение произвести аннексию Молдавии и Валахии к Габсбургской державе.
А с другой стороны, ничем не истребимый инстинктивный страх перед Россией затрудняет все его дипломатические движения. Он считает, что России всего можно ожидать. Сегодня она слаба, а завтра вдруг окажется сильной!
Буоль с тревогой поглядывает на Крым, досадуя на медленность в действиях союзников.
После получения известий о результатах неудавшегося штурма союзниками передовых укреплений Севастополя и итогах сражения на Черной речке, Боуль стал весьма любезен и готов обсуждать в приватной обстановке возможность отхода Венского двора от конфронтации с Россией'.
За последние дни, я нашел господина министра иностранных дел в особенно предупредительном настроении духа, - его политические симпатии подвергаются воздействию со стороны событий и влиянию воли его государя. Граф Буоль ни слеп, ни глух, и ему невозможно не признавать очевидного факта. Не только Буоль, но и Франц-Иосиф и вся правящая верхушка в Австрии явно смущены, а отчасти и испуганы исходом штурма 18 июня и сражением у Черной речке . (франц.)
* * *
Роман между старшим врачом бывшего Еланского полка, в одночасье ставшего Сибирской стрелковой бригадой, Михаилом Павловичем Ивановым и сестрой Крестоводвиженской общины, Екатериной Михайловной Смирновой развивался стремительно.
Не имея возможности поговорить о 'нежных чувствах', Михаил Павлович завоевал расположение операционной сестры своим отношением к раненным, своим искусством помогать ближнему, оказавшемуся в беспощном состоянии, вследствие нахождения на службе своему Отечеству. Попавшие в плен враги, были прооперированны точно так же, как и русские воины.
Михаил Павлович, не делал различия между русскими солдатами и матросами, и ранеными врагами. Значит, он человеколюбив и оказывает помощь всем, кто нуждается в ней, не делая различий, какому богу молятся пострадавшие.
Врач в полном смысле этого слова, готовый оказать помощь любому человеку, терзаемому ранами, вызывал у Кати большое уважение.
Уважение переросло в интерес, интерес перерос в расположение, а взгляды, которые бросал на нее Михаил Павлович при операциях, заставляли учащенно биться сердце и думать о докторе не только как о враче, но и как о мужчине.
Тайные девичьи нашептывания между двумя Катями после операций, были вполне обыкновенными для разговоров двух девушек о молодом человеке.
- Он так на меня посмотрел, я вся обмерла, но вовремя подала ему зажим...
- А он?
- Катюша, но какое проявление чувств во время операции? Сказал спасибо и все!
- Вот! Моя дорогая, вот это и есть проявление чувств! Когда профессор обращался ко мне во время операции, он только бранные слова говорил за нерасторопность. Иванов тебя любит! Поэтому и ничего нехорошего тебе не говорит!
- Твои слова, да Богу в уши!
* * *
Михаил Павлович, со своей стороны, отмечал, что сестра Смирнова, не боится крови, не испытывает неприятия при виде тех методов полевой хирургии, которые вполне способны отправить неподготовленного человека в состояние дурноты и невменяемости. Отмечал вместе с тем, учится обязанностям операционной сестры быстро, а уколы выполняемые с помощью шприца делает лучше, чем он сам. Что Катя очень
