весьма здравые. Начиная с того, что отгородить солдат 'еланцев' от окружающих совершенно невозможно, а значит влияние тех, кто никогда не был крепостным, на 'севастопольцев'

  обеспечено. Какую форму примет это влияние, предсказать не смог бы и сам Нострадамус. Столыпинская реформа, давшая возможность наконец-то крестьянину иметь свою, не кусок общинного надела, а именно свою землю, обязательно скажется.

  - Это повлияет на поведение людей? - гнусавым голосом спрашивал Михайлов. И тут же сам себе отвечал:

  - Конечно, повлияет! Знание, что так будет, будет свобода от барина - это детонатор к бомбе.

  - Не забывайте, Николай Маврикиевич, крестьяне всегда хотели иметь возможность поделить помещичью землю. А известие, что после реформ Петра Аркадьевича, земля у них появилась, теперь для них будет как красная тряпка для быка.

  - Никто ведь не вспомнит, что у кого-то земля появилась, а кому-то пришлось в пролетарии податься. Все так сложно, так неустойчиво. Войну мы выиграем ... Ап- п-чхи!, но будет ли от этого лучше на Святой Руси? Такой змеиный клубок проблем.

  - Кстати, о конце войны. Есть и еще один аспект, проявляющийся именно после войны. Причем войны, которая ведется не постоянной армией, а армией скомплектованной на основе всеобщей повинности. Есть такие солдаты ...

   Разговор их прервал исполняющий роль посыльного рядовой Власов, которого, несмотря на отчество Иванович, Ларионов зачастую звал Савельичем.

  - Ваше благородие! Дозвольте обратиться?

  - Что тебе Власов?

  - Их высокоблагородие господин полковник вызывают Вас к себе!

  - Куда?

  - Извольте на квартиру, Ваше благородие!

   Гребнев попытался окольным путем, выяснить по какому вопросу его вызывает Ларионов.

  - А кого еще вызывают?

  - Сейчас там их высокоблагородие полковник Мезенцев и их благородие поручик Штейн. А мне надоть еще господина капитана Степанова найтить.

  - Понятно. Капитана Степанова ищи или в Северном укреплении, или на Корабельной стороне, в мастерских.

  - Премного благодарен, Ваше благородие! Разрешите ийти?

  - Иди, 'Савельич'.

  - Слушаюсь!

   Денщик откозыряв и неловко повернувшись через левое плечо отправился быстрым шагом в сторону Северного укрепления, а Гребнев закончил свою мысль, которую прервал Власов:

  - Я на таких, еще после японской насмотрелся, не из запасных, а из кадровых, тех кого призвали в свой срок. Ничего кроме как убивать они не знают и не умеют, семьи нет, они если понимаете меня вкусили боевого азарта и мирная жизнь им кажется пресной.

  - Есть упоение в бою ... Ап-п-чхи! Простите Сергей Аполлнович!

  - Именно так! Питательная среда для преступности и всяческих авантюр. Это вам не николаевская армия, мы еще и с такими людьми намаемся. Однако я пойду, Андрей Васильевич ждать не любит!

  - Зачем же он Вас вызывает? Да еще в такую компанию?

  - Имею большое подозрение о скорой командировке в Петербург.

  - Интересно. Но, надеюсь, еще увидимся?

  - Конечно Николай Маврикиевич!

  * * *

   Открыв дверь в каземат, переоборудованный в офицерскую квартиру, после осторожного стука и услышав 'Входите!', Гребнев усмехнулся, увидев ожидаемую картину. Ларионов, сидя с одной стороны стола записывал карандашом в полевой книжке то, что ему диктовал полковник Мезенцев, сидевший напротив него. Казначей полка, поручик Штейн, скромно сидел на табуретке у амбразуры, видимо дожидаясь своей очереди.

  - Садитесь Сергей Аполлонович! Разделите со мной 'тяжесть многих знаний и многих печалей'.

  - Все шутите, Андрей Васильевич? - укоризненно спросил заведующий хозяйством полка.

  - Да уж, какие шутки? Продолжайте, пожалуйста, Порфирий Исаевич.

  - Так-с, на чем я прервался?

  - Вы говорили о пайке британской армии. - обреченно сказал Ларионов.

  - Вот! Извольте! Я специально узнавал у пленных. У них трехразовое питание, на завтрак, в восемь часов утра: полфунта белого хлеба, золотник чаю, пять с половиной золотников сахару. На обед, в полдень: большой черпак, около полутора фунтов супа, девяносто золотников мяса, фунт с четвертью картофеля или других овощей и тридцать золотников хлеба. На ужин, в шесть пополудни, то же, что и на завтрак. Кроме того, пиво, вино, либо ром, по назначению медика. А у нас?

  - А что у нас?

  - А то вы не знаете!?

  - Так ведь во время завтрака у Нахимова, кажется, договорились, что людей будут кормить из запасов гарнизона Севастополя?

  - Но каков паек Вы знаете?!

  - Так у меня для этого и есть заведующий хозяйством полка! Впрочем, тут Вы правы! И что у нас с пайком?

  - Основанием продовольствия служит ржаной хлеб, выпеченный из муки грубого помола, три фунта в день на человека. И кто-то распорядился, дабы 'не отвлекать нижних чинов от боевых действий и ввиду отсутствия дров в Севастополе', заменить хлеб сухарями которые изготавливают за пятьсот верст и везут ничем не прикрытыми при любой погоде.

  Представляете, в каком виде их привозят?

  - Я видел, как нижние чины севастопольского гарнизона, с удовольствием ели хлеб, когда их кормили с наших полевых кухонь, - вставил 'свои пять копеек' Гребнев, - они уже давно свежего хлеба не видят, если только матросские жены не испекут, а у нас полевая хлебопекарня имеется.

   Мезенцев, благодарно посмотрев на союзника, продолжил:

  - Сами знаете, что от употребления в пищу одних сухарей приключается ...

  - Сухарный понос. А сколько у нас осталось муки?

  - На один день.- Моментально ответил Мезенцев. - Далее, полагается половина фунта крупы на человека. Картофель и в мирное то время в паек не входил. Мяса, в севастопольском гарнизоне, полагается лишь по семь фунтов в месяц на каждого строевого нижнего чина; нестроевые получают половину, а денщикам вовсе не положено. Но зато, здесь положены нижним чинам винные порции. Государь император Николай Второй, больше заботился о пропитании солдат на фронте, и о трезвости народа, нежели его дед.

  - Это сколько же раз в неделю и по сколько, получается дача мяса?

  - Строевым три раза по полфунта, нестроевым два раза.

  - Дела-а-а!

  - Так ведь и этого нет! Сейчас практически мясо заменили салом, а у нас и мусульмане в полку имеются и евреи! Их чем кормить прикажете, одной кашей? Вместо свежих овощей, для приготовления супа, используют сушеные! Причем овощи эти привозные из-за границы!

   Ларионов, быстро сделав пометки в полевой книжке, спросил:

  - А как же с употреблением пищи на сале обходятся мусульмане из севастопольского гарнизона?

  - Никак, господин полковник. Нет их в войсках. - встрял поручик Штейн,- 'налог кровью' платят великороссы, малороссы, белорусы, есть немного евреев, но эти в основном на флоте, есть немного поляков. В это время мусульман, кроме горцев служащих в Петербурге в Императорском Конвое, в русской армии нет.

  - Надо как то решить вопрос. У нас во втором батальоне есть прапорщик Салахов. Он татарин из