Первоначальный порыв отомстить врагу, в конечном счете оборачивается растерянностью людей оставшихся без руководства. Примеры из 'нашей реальности', когда полки атаковали германцев во главе со своими командирами, стали для адмирала новым словом в военной науке. Хотя никакой науки в том, чтобы возглавить в критический момент войска не было. Наука, начиналась с момента, когда генерал начинал думать, просчитывать действия противника, рассчитывать свои силы и направлять на критический участок ударный кулак.
В конце концов, Нахимов выгнал нас из комнаты, попросив дать возможность спокойно и обоснованно написать письма.
Андрей увлек меня на улицу. Севастопольская улица, именно Екатерининская, представляла собой довольно жалкое зрелище. Всего несколько домов не были повреждены артиллерийским огнем врагов. По моему беглому взгляду, во всем городе неповрежденных домов было не более трех десятков.
Сегодня, правда, осадные батареи молчат с самого утра, видимо вчерашний 'урок', союзники вполне поняли. На каждый их выстрел, найдется 'шрапнельный град', прореживающий расчеты артиллеристов. Адмирал по этому поводу сказал, что давненько он не ощущал такой тишины. Нет не только артиллерийских выстрелов, нет даже ружейного огня. Такое впечатление, что осаждающие Севастополь союзники, притихли, и готовят какую-то каверзу.
Андрей после разговора с адмиралом, стал в шутку именовать меня майором. Потом припомнил и рассказ Чехова 'Отменили'.
Глава 21. Черная речка (подготовка декораций).
Батальон штабс-капитана Логинова окопался основательно. Командир батальона не признавал выполнения распоряжений наполовину. Если есть приказ, значит, окопы и траншеи должны быть полного профиля, если понадобятся ходы сообщения, они должны быть отрыты так, чтобы никакая скотина со стороны противника их не увидела.
Пока была на позициях батарея гаубиц, штабс-капитан, строил оборону с тем расчетом,
чтобы никто не смог подобраться к позициям артиллеристов. С востока, юга и запада, все было перекрыто позициями его трех рот. Четвертая была в резерве, готовая прийти на помощь с угрожающего направления.
Подпоручик Шевелев, находившийся при радиостанции, передал приказ полковника Ларионова, и артиллеристы начали готовиться к маршу на Севастополь. Батальон оставался без шестнадцатой роты, без запасов продовольствия, без четкой задачи.
После того, как батарея ушла в Севастополь в сопровождении роты, штабс-капитан чувствовал себя обворованным. Украли роту! Можно сказать из под носа увели! Связисты, правда, оставались на месте. Запрос по поводу довольствия, принес невнятный ответ о трудностях снабжения.
Логинов плюнул 'Опять снова-здорово! Чем хочешь, тем и корми солдат. Придется заняться самоснабжением'. Озадачив связистов, Логинов стал ждать ответа, прикидывая свои возможные действия. Приняв решение, штабс-капитан кликнул ординарца:
- Кузнецов!
- Я, Ваше благородие!
- Позови ко мне командиров рот, одна нога здесь, другая там! И поручика Нестерова позови.
- Слушаюсь!
Ординарец убежал выполнять приказание, а Логинов стал ждать прихода офицеров, прохаживаясь по окопу и напевая себе под нос песенку, что всегда у него проявлялось при крайней задумчивости.
Верь и надейся - Русь безопасна!
Русского войска сила крепка!
- Господин штабс-капитан! Депеша из Севастополя!
Не ожидая ничего хорошего из сообщения, Логинов чисто машинально спросил:
- Ну, чем нас порадуют?
- Сообщают, что в лагере союзников началось движение к Черной речке. По всей видимости, они будут пытаться выйти к Северной стороне.
- Какими силами?
Державший бланк телеграммы унтер-офицер связист, растерянно произнес:
- Об этом ничего...
- Как всегда! Штабные предупреждают! Дай телеграмму!
- Слушаюсь!
- Так, о продовольствии молчок, враги идут, задача не допустить, предпринять все меры... Да, что они там, с ума посходили?! У меня всего три роты, а предлагают воевать с корпусом, а то и не одним! Хоть бы роту вернули!
Штабс-капитан горестно задумался. Вспомнив вчерашний разговор с подполковником Марковым, опять почувствовал раздражение. 'Выделить для сопровождения батареи шестнадцатую роту. Хотелось бы, чтобы в такой момент в батальоне было шестнадцать рот вместо четырех, а так только номера у них большие: тринадцатая, четырнадцатая, пятнадцатая. Шестнадцатую украли! Можно подумать она у него лишняя была! Тьфу!'
В это время пришли командиры оставшихся в его подчинении рот и чуть позже подошел батальонный адъютант.
- Господа, хотел я собрать вас для обсуждения вопроса снабжения, да вот поручик Шевелев депешу с этим умником прислал, обрадовал.
Офицеры, вымуштрованные штабс-капитаном, ждали продолжения и оно последовало.
- Унтер-офицер, свободен!
- Слушаюсь! - гонец развернулся через левое плечо и исчез.
- Идут на нас, то ли два корпуса, то ли один, начальство само не знает толком.
- Это даже не смешно! Как раз утром ушла батарея!
- С орудиями мы хоть против кого бы продержались, а помощь будет?
- 'Сикурсу' не обещают, продовольствия не посылают, воюйте!
- А, что господа, ведь им придется Черную речку форсировать? Отрыть окопы, напротив трактирного моста, пулеметы поставить и никто не пройдет, можно еще и дать им переправиться, а потом и положить.- высказал предположение командир тринадцатой роты подпоручик Воскресенский.
- Идут-то они с обозом? - предположил поручик Носов, командир пятнадцатой роты.
Лица офицеров оживились. Перспектива сидеть на голодном пайке никого не радовала.
- Предлагаете поручик выйти на большую дорогу и кистенем помахать?
- Да что-то вроде того. Раз свои не хотят, так пусть враги кормят.
- Давайте господа, обсудим предложение нашего 'атамана Кудеяра'.
Демократично сказал командир батальона, но никого не обманул. Все прекрасно знали, что решения штабс-капитан принимал единолично.
* * *
Штабс-капитан Логинов Анатолий Михайлович, в статской жизни инспектор классов частной гимназии господина Перепелкина в городе Иркутске, происходил из семьи ссыльного студента, привлеченного по делу петрашевцев. Отца его, Михаила Дмитриевича, не отдали в солдаты и, слава Богу, не вывели на Семеновский плац. Ему просто дали несколько лет поселения в Восточной Сибири. Определили срок наказания в виде ссылки на три года, кстати, при императоре Александре Освободителе, так что командир батальона совершенно справедливо считал, что если попадет в Петербург, то сможет лицезреть
