Вся Троица дружно вместе. И Богоматерь. Любви должна покровительствовать Богоматерь. Хоть Она и Дева, но должна же понять!
Теоретически некоторые земляне – из тех, кто пообразованнее – понимают, что их обитаемая планета – не единственная во Вселенной. Но только – теоретически. Повседневно же они живут так, будто они – единственные. И услужливый Бог постоянно занимается только их делами. А жители других планет если и существуют, то опять-таки заняты исключительно земными делами: инопланетяне прибывают либо для того, чтобы просветить землян, либо – чтобы поработить.
Когда-то на первых обитаемых планетах Господствующее Божество старалось прислушиваться к молитвам, поминутно творить добро – и не радо было, что ввязалось. Задергали так, что уже казалось, лучше быть последним бедняком на планете, которого все оставили в покое, потому что он никому не нужен, чем всемогущим Божеством, Которого каждый ленивый планетянин вызывает по сто раз в день! И как разом удовлетворить всех, когда заявки поступали прямо противоположные?!..
Зато противоположные заявки и надоумили Его изобрести саморегуляцию внутри живых систем с помощью борьбы за существование: пусть побеждает тот, кто сильнее хочет. И – отдохнуло наконец. Но с тех далеких пор и осталось в Нем пренебрежение к жадным планетянам, которые вечно просят и просят.
Старика-учителя и в самом деле похоронили без всяких подозрений – то ли помогла Богородица, то ли наивность соседей и родственников. Клава заново побрила голову, истребив отросший было ежик. её бритая голова, она понимала, служит главным доказательством её принадлежности к мужскому сословию – за неимением иных.
Но молоденькая Асият, жившая через плетень, пленилась и этим минимальным набором мужественности. Заигрывала она простодушно:
– Доктор, посмотри, рука болит, да?
И обнажала плечико.
Клава успокоила было:
– До свадьбы заживет.
Но Асият очень заинтересовалась:
– А когда свадьба, знаешь, да?
Половина села в развалинах; рассказывали, брат у нее убит – а ей замуж хочется.
– Жених-то у тебя есть? К такой красавице неужели не сватаются?
Клава спросила сходу, и пожалела: сейчас услышит, что жениха убили проклятые русские!
Но услышала совсем другое:
– Был один. А что с него толку: один-два барана угнать не может!
Пренебрежительный тон соответствовал русскому: «Гвоздя в стенку вбить не умеет!»
Асият состроила гримаску, вспомнив о никчемном ухажере, и завела свое:
– Доктор, посмотри, какая рука болит!
Два дня после похорон Клава жила одна в доме, а потом явились наследники старика. Муж с женой и шестеро детей.
Клава сразу почувствовала, что она не понравилась новой хозяйке. По-русски та не говорила или делала вид, и после резких её монологов муж перевел:
– Место много занимать один. Дети здесь спать, ты в угол тоже. Да!
И в тот же вечер вернулся Муса.
Если бы Клава не вспомнила вовремя, что она – мужчина, бросилась бы к нему на шею как к единственному заступнику среди чужих людей. И недавнее его преступление ничуть бы не помешало. Взрыв был там – далеко, на войне, а здесь джигит пришел домой.
Мусу встретили торжественно. Старики говорили речи.
Клаве показалось, она даже понимает слова, настолько всё было ясно. Притащили упиравшегося барана, и Муса собственноручно и очень умело перерезал ему горло. Ребятишки носились с радостными визгами, измазанные в бараньей крови.
Клава смотрела не отрываясь, как нож прервал баранью жизнь. Муса наконец заметил ее, улыбнулся:
– Русский пленный убежать, также резать горло как баран. Справедливо, да?
Может быть, он даже ни на что не намекал, рассказал простую правду. Он вообще – простодушный.
А так Муса почти не обращал на нее внимания, занятый праздником. Ел он немного, его сухие сильные руки, измазанные бараньим жиром, летали над большим блюдом с мясом, из которого все доставали куски немытыми пальцами. Руки Мусы летали, помогая тем резким словам, которые он произносил – словно стрелял автоматными очередями. «Алла» слышался очень часто, и Клава догадывалась, что Муса призывает Аллаха помочь в священной войне против русских. Или – благодарит за уже оказанную помощь. Глаза у него горели – сверкали при резких поворотах головы так, что казалось, в них полыхает настоящее пламя.
Конечно, ужасно, что и Муса, да и все здесь ненавидят русских – но и здешние люди по-своему правы. Русские очень добрые и душевные, но здесь в разбитом русскими бомбами и снарядами ауле русская доброта как-то не ощущалась. А чеченцы, ненавидя русских, радушно позвали «русского доктора» на пир, посвященный встрече Мусы после совершенного им кровавого – но подвига, по понятиям этих людей.
Сила исходила от Мусы. Та сила, которую инстинктом чуют женщины – и которой готовы покориться. её Виталик – обыкновенный парень. Он – очень хороший, но он не может быть вожаком, за которым пойдет
