Дионисий не то что бы смутился – Он уже достиг той стадии величия, на которой неведомо смущение, но удивился:
– Неужели Мои Небесные Родители решили, что Им пора иметь Внука?
– Решили! – заверила Клава. – Твердо решили.
Дионисий отмахнулся по-свойски:
– Да будет воля Их.
Но все-таки пора было вернуться к смыслу творения. Что будет после достижения совершенства?!
Итак, распространяющаяся от звезды к звезде, от галактики к галактике жизнь уравновешивает энтропию и настанет момент, когда масса живой материи достигнет такого уровня, что энтропия будет преодолена. Встанет ли тогда проблема качества самой жизни?
Сейчас, когда процессы энтропии идут быстрее, для борьбы с нею годится любая жизнь, и это, пожалуй, одна из причин, почему Господствующее Божество терпит злобные и жестокие формы жизни – когда нужно залить пожар, годится любая болотная жижа.
Тушить пожар – необходимо, но смыслом жизни не может быть просто тушение пожара. Когда пожар потушен, тогда возникает вопрос: а как жить спокойно и благополучно? Чего добиваться, к чему стремиться?
Пока есть временные цели, пока нужно потушить пожар или остановить войну, тогда кажется, что эта борьба и составляет смысл жизни. Точно также преодоление энтропии – цель остро необходимая, но преходящая. Вот и получается, что до сих пор смысл существования Космоса складывается из цепи временных целей. Но вот опасность энтропии будет наконец полностью преодолена, пожарных мер больше не потребуется – вот тогда-то и вернется главный вопрос: а зачем?!
Так неужели ответ всех ответов: «Не скучай!»?! И Космос служит только для того, чтобы Господствующее Божество не тосковало посреди бесконечного размазанного равномерного Хаоса, в котором ничего не происходит и происходить не может?!
И нет больше надежды, что истинный смысл известен Вышнему Н/Н – за полным отсутствием Такового. Либо истинный смысл откроется Самому Господствующему Божеству, либо такого смысла нет вовсе, а есть только череда сменяющихся временных задач. Как в футболе: в каждом матче цель очевидна – победа, но матч закончен и вчерашний счёт уже неинтересен, нужно выходить и играть снова – и никогда нельзя будет сказать, что достигнута победа окончательная.
Дальше – проще. Получив заверения Любимого Друга и Учителя, что между ними не обошлось без Высочайшей Воли, Клава следующему сообщила новость Онисимову – как человеку практичному:
– Брат Орест, у нас с Учителем родится ребенок. Нужно приготовиться как-то, наверное.
Онисимов сразу же прикинул, каким образом извлечь из такой новости максимальный эффект. Подумал, что будет возможность устроить торжественные крестины – название только чуждое, но это уж – как решит Учитель, но обряд приобщения к истинному Учению так или иначе состоится, значит, последуют подарки новорожденному Внуку Божию – так что дело обещало быть выигрышным. И он ласково и фамильярно потрепал Клаву по пока ещё неоформленному животу:
– Носи и храни! Большая честь тебе доверена: родить Внука Божия. Хотя непорочного зачатия ты и не удостоена.
Клава скромно улыбнулась.
Она подумала, что зачатие и получилось почти непорочным: на приятную порочную часть Виталик тогда после болезни оказался неспособен, хорошо хоть успел впрыснуть впопыхах.
Да и Светлый Отрок пока ещё не стал удовлетворительным для женщины мужчиной, здесь тоже гордится она самым фактом, а не исполнением.
Олена прежде и не помышляла, что может стать матерью Внука Божия. Но когда узнала о счастии Клавы, когда поздравила и поцеловала от всей души, сделалось ей грустно: ведь они с Клавой пришли к Учителю вместе, так почему Он избрал не ее?!
Правда, она замечала со стыдом, что ей нравится смотреть на Серёжу, когда тот по вечерам садится с гитарой.
Должна она помнить Гаврюшу и молиться Небесным Супругам, раз уж не получилось супружество земное, а она на певца с гитарой заглядывается – грех!
И дымный город ей уже опротивел. В Шувалово немножко лучше, но все равно грязно и заразно кругом. Вспоминалась Анфиса, уехавшая на Алтай, в Горний Эдем.
В тот же вечер после венчания Клавы в малые богородицы Олена подошла у Дионисию:
– Учитель, я думаю, я уже получила Твое благословение и просветление. Благослови меня уехать.
– А куда ты собралась, сестра Олена?
– На Алтай.
– Наверное, хорошее место, – небрежно признал Дионисий, уверенный, что самое лучшее место то, в котором Он находится в данный момент.
– Да, хорошее, чистое.
Подошел Пустынцев, заехавший к ночи, как он часто делал теперь.
При всей своей привычной бдительности он не заметил, что за ним увязалась из города синяя «тойота». Да и трудно было заметить, потому что «тойота» не висела на хвосте. Нужно было только убедиться, что Пустырь приехал в привычный дом и припарковал машину у входа.
– О чем говорим? – приобнял он Олену за талию.
– Да вот, уезжает сестра на Алтай, – с капризным недоумением объяснил Дионисий.
