невозможно. Как отправлять его на орбиту с таким губительным риском? А если попробовать потренировать, то как создать невесомость, хотя бы на 30–40 секунд на Земле, где ее никогда не бывает?

«Можно, — сказали бывалые летчики, — если на максимальной скорости самолет ввести в пикирование, разгоняя как бы с горы, а потом набрать высоту, то на вершине «холма» образуется пик невесомости, в общей сложности те искомые тридцать-сорок секунд, когда тело совсем перестает весить».

Попробовали, получилось, но восприятие самое разное. Юрий, как и другие, был ознакомлен с отчетами.

Летчик, впервые пилотировавший самолет на невесомость, писал: «Через 8–10 секунд после наступления невесомости почувствовал, будто голова начинает распухать и увеличиваться в размерах. На 13-й секунде появилось ощущение, что тело медленно крутится в неопределенном направлении. Еще через 15 секунд стал терять пространственную ориентировку, поэтому я вывел самолет из параболического режима».

Еще одно признание: «В первые секунды воздействия невесомости я почувствовал, что самолет перевернулся и летит в таком перевернутом положении, а я завис вниз головой. Посмотрел в иллюминатор, увидел горизонт, убедился в ложности своего ощущения, и через 5–10 секунд иллюзия исчезла. В течение всего периода невесомости испытывал неприятное, трудно характеризуемое, незнакомое ранее ощущение неестественности и беспомощности. Мне казалось, что изменилась не только обстановка в самолете, но и что-то во мне самом».

А вот заметки врача о состоянии другого человека, находящегося в состоянии кратковременной невесомости: «С первых же секунд невесомости появилось двигательное возбуждение, сопровождающееся хватательными реакциями, непроизвольным нечленораздельным криком и своеобразным выражением лица (поднятые брови, зрачки расширены, рот открыт, нижняя челюсть опущена)».

Сам участник эксперимента рассказывал: «Я не понял, что наступило состояние невесомости. У меня внезапно возникло ощущение стремительного падения вниз, и мне показалось, что все кругом рушится, разваливается и разлетается в стороны. Меня охватило чувство ужаса, и я не понимал, что вокруг меня происходит».

Обо всем этом Юрий знал. Настал и его черед. Полетное задание отрепетировано на Земле. Он несколько раз до хруста в ладони сжал дозиметр. Земля пока что помогала Антею — семьсот пятьдесят граммов.

Еще упражнение: перед ним мишень, похожая на пчелиные соты со множеством углублений — называется кардиограф. Надо воткнуть карандаш безошибочно — в первое, во второе, в третье гнезда. Даже сидя на стуле, это сделать не так-то просто, но сноровка постепенно приходит. Другая проверка: быстро написать фамилию, имя, отчество, год и месяц рождения, где родился.

Юрий пока что шутит:

— Никуда без анкеты!

Но руководитель серьезен.

— Посмотрим, Гагарин как все это вы проделаете в невесомости.

Самолет взлетел, вышел в зону. Юрий не пассажир, не новичок, он чувствует профессионально перевод машины из режима разгона на режим кабрирования. Растут перегрузки — это знакомо. И вдруг стрелка прибора уже на нуле. «Ноль» его веса. И сразу как будто всплыл, теперь не терять ни секунды. Руки и ноги свободны и как бы уже не его. Заставить их слушаться, ухватить невесомо поднявшийся карандаш и попасть в самый центр желтого круга, в пчелиные сотки, заданные на Земле. В одну, во вторую, третью… И все опять на своих местах…

Теперь обычный полет, и снова горка. Земля приказывает:

— Выполните в невесомости упражнение по отработке связи!

Что им сказать? А, была не была! Вялые губы начинают твердеть, выводить нараспев:

Еще горка. Снова Юрия приподнимает в кресле. Теперь увереннее, хотя и не совсем слушаясь, его карандаш выводит: «Гагарин Юрий Алексеевич, март 1934, Гжатский район Смоленской области».

Специалисты сравнивают три варианта этой же записи, ту, что он сделал еще на Земле, потом в невесомости, и заставляют написать то же самое после полета. О чем-то переговариваются: есть существенные изменения или нет?

Юрий приводит их всех к согласию.

— Что тут смотреть? Глядите — в невесомости почерк лучше, чем на Земле. Вот эти каракули «до», а это чистописание «после». Нет, письма родным и знакомым придется писать оттуда, — и указал на небо.

А теперь обследовать динамометр. На земле было сколько? Семьсот пятьдесят, а в невесомости стрелка дрыгнула за тысячу граммов. Значит, силы требуется меньше, чем в тяготении. Да так и богатырем, Ильей Муромцем, можно стать! Только еда пока скудновата — жмешь на тюбик, выдавливаешь словно зубную пасту, а глотаешь варенье или пюре. Надо что-нибудь покало-рийней и повкусней. Но приказано опробовать все невесомые блюда — и не отложишь, не спрячешь «под стол» — все фиксируется на кинопленку.

В журнале о первых своих впечатлениях Юрий писал:

«До выполнения горок полет проходил как обычно, нормально. При вводе в горку прижало к сиденью. Затем сиденье отошло, ноги приподняло с пола. Посмотрел на прибор — показывает невесомость. Ощущение приятной легкости. Попробовал двигать руками, головой. Все получается легко, свободно. Поймал плавающий перед лицом карандаш…

Во второй горке после создания невесомости затянул ремни маски, подогнал ее, поправил, взял карандаш и попробовал вставлять в гнезда кардиографа. Получается хорошо, даже свободнее, чем на Земле.

На третьей горке, при невесомости при распущенных привязных ремнях попробовал поворачиваться на сиденье, двигать ногами, поднимать их, опускать. Ощущение приятное, где ногу поставишь, там и висит — забавно. Захотелось побольше подвигаться.

В общем, ощущение приятное, хорошее, ощущение легкости и свободы.

Изменений со стороны внутренних органов не было никаких. В пространстве ориентировался нормально. Все время видел небо, землю. Красивые кучевые облака. Показания приборов читались хорошо. После невесомости ощущения необычные».

Он еще успевал и полюбоваться «красивыми кучевыми облаками». Но что стоит за выражением «ощущения необычные» и как описать их?

Он почувствовал невесомость на 30–40 секунд. Космонавту предстояло пробыть в ней более часа. Что с ним случится за это время? — на этот вопрос ответить не мог никто…

И опять он находился на земле, около дверей — тяжелых, звуконепроницаемых врат, отворившихся перед ним, которые вели в сурдокамеру — абсолютную тишину.

Специалисты, готовившие космонавтов к полету, не сомневались, что как и летчики, поднимавшиеся на одноместных самолетах и воздушных шарах на высоту 10–25 километров, они будут испытывать особые непривычные ощущения — своеобразный «голод» на внешние впечатления, раздражители. При этом могут разыгрываться такие бурные фантазии, галлюцинации, которые не только помешают выполнению задания, но и губительно расстроят психику человека.

Люди, на длительное время погруженные в воду, вдруг начинали ясно слышать жужжание пчел, перекличку птиц, чьи-то голоса, музыку. Другие, как об этом было уже известно Юрию, «отчетливо видели вспышки света, различные геометрические фигуры и даже целые сцены: кому-то представилась процессия белок, марширующих по снежному полю с мешками через плечо, кто-то наблюдал баскетбольный матч, групповые заплывы, падение капель с потолка». Позже, вспоминая о своих ощущениях в сурдокамере и,