Прошло около двух часов, и карета наконец остановилась. Почти стемнело, но двор виллы Медичи был ярко освещен. Горели сотни факелов, и перед дворцом было светло как днем. Двери распахнулись, и к ним уже спешили двое слуг, приветствуя прибывших гостей и помогая им выйти из кареты. Несмотря на теплые одеяла и удобные сиденья, Анна промерзла до костей.

«Хорошо бы выпить глинтвейну, – подумала она. Не внедрить ли этот дивный напиток в старой Флоренции? Красного вина у Медичи с избытком, а достать апельсины, корицу, гвоздику и мед вместо сахара особого труда не составит». Анна представила, какой переполох наделает ее появление на кухне, когда она будет давать указания слугам: наполнить котел красным вином, добавить специи, поставить на огонь. Правда, она не всегда понимала язык средневековых слуг, а некоторые из них ее откровенно презирали или боялись и даже принимали за сумасшедшую. Впрочем, она и сама не всегда понимала, явь это или сон – ее фантастическое путешествие в XV век. Нет, от глинтвейна придется отказаться. Жаль только, что флорентийцы лишь через сто лет узнают его божественный рецепт.

Джулиано взял ее за руку и повел к дому. Вестибюль торжественно освещали бесчисленные свечи. В огромном камине горел огонь, на котором жарился целый бык на вертеле. Из кухни в вестибюль и обратно сновали празднично одетые слуги, вынося тяжелые подносы с разнообразными блюдами.

В центре зала стояли хозяева дома Клариче и Лорен-цо, давая указания слугам. Увидев прибывших Джулиано и Анну, Клариче, слегка толкнув в бок мужа, поспешила к гостям.

– Добро пожаловать, – воскликнула она и с распростертыми объятиями бросилась к Джулиано. Расцеловав его в обе щеки, она обратила сияющий взгляд на Анну. – Рада наконец познакомиться с вами. Хорошо, что прибыли пораньше. Сегодня столько хлопот по дому, а слуги ленивы и нерасторопны. Вы, конечно, понимаете меня, синьорина Анна, что значит принять двести гостей, не правда ли?

Радость Клариче выглядела несколько преувеличенной. Анна не могла не заметить ее резковатого голоса и оценивающего взгляда, которым невестка Джулиано окинула ее с ног до головы. Клариче не была красавицей. Во всем ее облике не хватало грации и изящества: большой, широкий нос, тяжелый подбородок и некрасивый рот, широкие плечи – словом, фигура российской спортсменки, участницы олимпийских состязаний по гребле. Ей надо было родиться мужчиной. Однако во вкусе ей не откажешь: Клариче была безукоризненно одета. На ней было платье темно-красного цвета, фасон которого удачно скрадывал ее плечи и широкие бедра, а короткую шею украшало тяжелое драгоценное колье из изумрудов – каждый величиной с голубиное яйцо. Схваченные узлом на затылке волосы удачно подчеркивали ее профиль. Клариче держалась с неподражаемым достоинством: элегантные жесты, теплый приятный голос. Невестка Джулиано была живой иллюстрацией к тому, что можно сделать из человека, лишенного природной красоты, при помощи железной воли, самодисциплины и владения стилем.

– Благодарю вас за приглашение, Клариче! – сказала Анна.

– Не благодарите меня, дорогая, – возразила хозяйка. – Это само собой разумеется. Мы всегда рады видеть у себя возлюбленную Джулиано. Нам было приятно принимать и Симонетту – спаси, Господи, ее бедную душу. – Она сделала короткую паузу, как бы давая Анне время осмыслить ее слова. – Бедняжка. Каждый раз, когда я о ней думаю, мне становится грустно. Умереть так трагически, так рано. Она была так прекрасна. Симонетта и Джулиано так подходили друг другу.

Анна улыбнулась, хотя ей больше хотелось плюнуть в лицо этой женщине. Она чуть не взорвалась от злости. В слове «возлюбленная» было что-то унизительное, Клариче давала понять, что не одобряет их отношений с Джулиано. Но, прежде чем Анна нашла, что ответить Клариче, подошел Лоренцо.

– Сердечно приветствую вас, синьорина, – сказал он, положив свои огромные руки на плечи Анны. По- отечески поцеловав ее в щеку, он шепнул ей на ухо: – Не слушай Клариче. Она мельком увидела картину Боттичелли и говорит тебе колкости из чисто женской зависти.

Он улыбнулся и сделал шаг назад. В отличие от Клариче, которую все раздражало в Анне, от Лоренцо исходили добро и теплота. В него нельзя было не влюбиться. Он был далеко не красив, как его младший брат Джулиано, и Анна сразу подметила, что скульптор сильно приукрасил его в своей знаменитой работе. Однако Лоренцо обладал шармом и юмором поистине великого человека. Независимо от того, с кем он говорил – со слугой или с деловым партнером, – он каждому давал чувствовать себя на равных, редко выходил из себя. О его великодушии, терпимости и широте ходили легенды. Анна чувствовала, что если бы ей вздумалось попросить его отвезти ее, например, в Милан, он, не задумываясь, сделал бы это лично.

– Моя дорогая Клариче права, нам потребуется ваша помощь, – сказал он, широко улыбаясь. – Через час начнут съезжаться гости, и я бы хотел просить вас про следить за порядком в парадном зале. Клариче будет присматривать на кухне, а я позабочусь о прибывающих гостях.

Джулиано засмеялся, потирая руки от предвкушения удовольствия.

– С радостью, дорогой брат. Ты же знаешь, как я люблю твои праздники. – Взяв Анну под руку, он проводил ее в зал. – Идем, моя возлюбленная! – сказал он, подмигнув ей. – Кто не праздновал с Медичи, тот не знает, что такое праздник!

Парадный зал был истинной усладой для глаз: две огромные люстры – по сотне свечей на каждой – излучали ослепительный золотистый свет. В оконных нишах и на низких столиках также сверкали светильники. Почти во всю длину зала протянулся огромный стол со всевозможными яствами. Он уже ломился под тяжестью жареных кур, гусей, уток, фазанов и поросят, но слуги несли все новые и новые блюда. В углу зала устроились музыканты в ярких, пестрых костюмах уличных скоморохов, и вскоре шарканье снующих слуг потонуло в звуках диковинных инструментов, которые Анна приняла за инструменты бушменов. Литавры, флейты, свистки и барабаны причудливой формы явно требовали настройки. Сквозь разноголосицу инструментов, напоминавшую школьный оркестр, состоящий из учеников без слуха, изредка прорывались веселые нотки.

В то время как Джулиано давал указания слугам: куда поставить блюдо, надо ли принести дополнительный подсвечник, – Анна украдкой поглядывала на стену над камином: там висел новый шедевр Боттичелли «Рождение Венеры». Хотя картина была еще завешена огромным полотном, белея гигантским пятном на охряной стене, Анна с волнением думала о скрытой за полотнищем картине. В горле у нее пересохло при мысли, что она присутствует при первом «явлении» шедевра. Невероятно!