— Поэтому Хайме стал сожительствовать со своей служанкой Эстрелитой. Обвинить ее проще простого, но я воздержусь. Останься она честной и порядочной девушкой, она бы в конечном счете вышла замуж за второго сына какого-нибудь бакалейщика. Хайме был высоким, сильным и богатым мужчиной. Многие женщины совершали поступки и хуже.

Бутон кивнул.

— Только вот дон Хосе был богаче и гораздо привлекательнее. Вероятно, Эстрелита думала, что Хайме бросит ее по прибытии в Новую Испанию и что хорошо бы иметь надежного покровителя. Только Хайме все узнал, а когда узнал, малость повредился рассудком.

— Однако он не утопился, как говорил дон Хосе, — вставил Бутон.

Верно. Мне кажется, дон Хосе действительно думал, Что он утопился, — по крайней мере поначалу. Секретное помещение в трюме не может быть большим. Оно размером с гроб, полагаю. Вероятно, дон Хосе посчитал, что Хайме туда не поместится. Позже он понял, что ошибался.

— Его команда тоже пострадала, капитан. Не только наша.

— Вот именно. Как бы ты поступил на месте дона Хосе?

Бутон выразительно чиркнул пальцем по горлу.

— Разумеется. Убить Хайме не составило бы труда. Скажем, он мог выстрелить сквозь переборку в тайник. Потом он вытаскивает тело на палубу. Вахтенный офицер и штурвальный всегда бодрствуют, даже если вся остальная команда спит.

— Выстрелы разбудили бы многих, — заметил Бутон.

— Я тоже так считаю. Они прибывают в Новую Испанию, кто-нибудь пробалтывается, и дона Хосе арестовывают.

— Согласен, — сказал Бутон. — Так он не станет поступать. Он возьмет с собой капитана и, возможно, еще одного человека. Они откроют тайник. Если Хайме окажет сопротивление, они его убьют.

— Отлично. Только теперь Охеда и еще один человек знают, где находится тайник и как он открывается. Вдобавок — что, если они не убьют Хайме? Предположим, он просто сдается без сопротивления. Или дон Хосе стреляет в него, но тот не умирает. Он являлся деловым партнером дона Хосе. Думаю, изначально предполагалось, что он будет отвечать за торговлю с Испанией. Он наверняка не стал бы молчать. — Я потряс головой. — Дон Хосе поступил умно. Он оставил Хайме в покое. Существовала вероятность, что его убьет один из членов команды, на которого он попытается напасть. Также существовала высокая вероятность, что он попытается напасть на дона Хосе. Но дон Хосе будет готов к нападению. Он будет вооружен — возможно, ножом и парой карманных пистолей, — и все назовут его героем. Разумеется, он должен все сделать до прибытия в Новую Испанию. Но до той поры разумнее всего смотреть в оба, выжидать и надеяться на лучшее. Так он и поступил.

С минуту мы молчали, а потом Бутон сказал:

— Он убил его, капитан. Этот Хайме, который был мужем сеньоры Сабины. Он задушил дона Хосе вскоре после того, как мы бросили якорь у берега Иль-а-Ваш, — разве нет?

— Верно. Дон Хосе пошел на слишком большой риск. Он надеялся, что Хайме придет к нему, когда мы оставили его одного в трюме. Он всегда мог уговорить Хайме практически на все — и на сей раз уговорит освободить его. Они двое незаметно поднимутся на палубу, спрыгнут за борт и вплавь доберутся до берега. При известном везении они смогли бы скрываться на острове, покуда мы не уйдем. Только план не сработал…

Тут на ют поднялась Новия и спросила, когда я пойду спать.

Сегодня вечером по телевизору выступала государственный секретарь. Она уверенно сказала, что Коммунистическая партия Кубы сдает позиции. Невозможно выразить словами радость, переполняющую меня.

Скоро я снова увижусь с моей Новией — или погибну при попытке увидеться с ней. Я сведу счеты… нет, не стоит. Я прощу его, коли смогу. Да простит ему Бог жестокость и вероломство!

Вчера вечером я испытал радостное потрясение, услышав слова государственного секретаря. Сегодня я весь день ходил веселый и довольный, насвистывая и напевая себе под нос. Старые-старые матросские песни, которые мы затягивали во время работы на кабестане, и песни, которые я нередко исполнял по просьбе людей после того, как мы нашли на «Кастильо бланко» гитару: «Высоко на реях», «Ritorno-Me», «Sott’er Cielo de Roma», «Mon Petit Bateau» и тому подобное.

«Кармела», «La Golondrina», «El Cefiro» и «Flor de Limo?n». Старинные испанские песни, которым научили меня священник в Корунье и Новия. Незатейливые гимны, которые мы исполняли на занятиях музыкой в монастыре. Я с трудом удерживался, чтобы не напевать тихонько, когда служил мессу. Я проповедовал о милости Господней собранию старых дам. И на самом деле проповедовал себе самому, а заодно и хору.

Дальнейшие события излагаются кратко, иначе нельзя. На большее у меня не хватит времени.

На борту у нас находился испанский плотник. Кажется, я упоминал об этом. Я поручил ему прорубить дополнительные порты, и к моменту, когда мы взяли курс на Порт-Рояль, все пушки с «Кастильо бланко» стояли на местах в полной боевой готовности. Теперь у нас было по пятнадцать орудий на каждом борту плюс носовое и кормовое орудия с «Кастильо бланко». С пятью двенадцатифунтовиками и пятью девятифунтовиками по каждому борту мы могли противостоять любому кораблю, кроме галеона.

В Порт-Рояле, где большой кран на барже облегчил нам дело, мы произвели перестановку орудий: перенесли двенадцатифунтовики на нижнюю палубу, а девятифунтовики — на верхнюю, где прежде находились двенадцатифунтовики. Я считал, что это улучшит мореходные качества судна, и оказался прав.

Мы также перекрасили «Винсент». А когда работы по перекраске подходили к концу, еще и переименовали корабль в «Санта-Сабина де Рома».

Вдобавок мы покрыли позолотой значительную часть кормы, чтобы придать «Сабине» сходство с малым испанским галеоном. Новия хотела вышить на гроте крест. На это ушла бы целая вечность, но мы с ней расстелили грот на палубе и нарисовали крест углем, а ближе к вечеру раскрасили краской.

Порт-Рояль был очень интересным городом, если не напиваться и внимательно смотреть по сторонам. Вдоль берега там повсюду стояли баржи с водой, поскольку в городе не было колодцев. Воду приходилось возить с Медной реки. Там ты мог купить белую женщину — служанку-контрактницу — точно так же, как рабыню. Однажды мы с Новией наблюдали за торгами, и самая привлекательная женщина (блондинка, по виду немка или голландка) ушла за сорок дублонов.

В действительности там можно было купить практически все. Цены были выше некуда, но на любой товар находился покупатель.

В число прочих дел, имевшихся у меня в Порт-Рояле, входила встреча с торговцем по имени Боуэн, который собирался передать нам выкуп за дона Хосе и Пилар. Мне пришлось сказать ему, что дон Хосе умер.

— А как насчет женщины, жены де Сантьяго, капитан? Она по-прежнему у вас?

Я ответил утвердительно.

— Отлично. — Он потер ладони. — Вы отдадите ее мне? Я позабочусь о том, чтобы она благополучно добралась до своих родственников.

— Конечно, — сказал я. — Вы окажете мне большую услугу.

— И себе самому, капитан. Выкуп-то собрали за двоих. Мы вернем половину без… дайте подумать… без двадцати процентов. Я пожалуюсь, что из-за задержек с выплатой незначительного выкупа, запрошенного вами, дон Хосе умер в плену. Не желаете ли сигару?