— Ладно-то ладно, да вот давеча пришлось подождать у киоска, и лифт был занят, я много времени потерял. Туда пятьдесят этажей. Дорого мне стало.
Тоже на страже своих интересов.
Какая наглость! Утверждать, что пять долларов за покупку тридцатипятицентовой газеты — это ущерб для его дохода как чистильщика сапог! Шантажист… ну да, в этом-то все и дело. Какое-то уличное шестое чувство подсказало чистильщику, что раз газету прячут в конверт, значит, тут беззаконие, контрабанда, крайняя мера. А люди в крайности должны раскошеливаться.
Едва сдерживая ярость, Шерман достает из кармана еще одну пятерку и сует Феликсу, а тот принимает ее со старательно равнодушным видом и выходит, держа в руке конверт.
Шерман снова набирает Париж.
— Бернар?
— Да?
— Шерман. Я еще тут тружусь над этим делом. Дайте мне дополнительных минут пятнадцать- двадцать.
Заминка. Затем:
— Хорошо.
Шерман кладет трубку и устремляет взгляд в широкое заднее окно. На фоне дневного сияния дергаются, извиваются в бешеной пляске человеческие силуэты. Если бы он согласился на девяносто пять…
Черный чистильщик обернулся в одну минуту. И протянул ему конверт, не позволив себе больше ни слова, ни многозначительного взгляда. Толстый конверт с газетой. Как будто там внутри что-то живое. Шерман украдкой опускает конверт под стол. И оно там копошится, скрежещет зубами.
Если приложить часть своего личного дохода… Он набрасывает цифры на листке бумаги. Но цифры ничего ему не говорят, они утратили смысл! За ними ничего не стоит! Шерману слышно собственное дыхание. Он подбирает с полу конверт и идет в уборную.
В кабинке, усевшись на сиденье прямо в брюках от английского костюма за две тысячи долларов и подобрав ноги в ботинках «Нью и Лингвуд» к самому основанию фаянсового унитаза, Шерман вынимает и разворачивает газету. Каждый шорох изобличает. Первая страница — СКАНДАЛ В ЧАЙНАТАУНЕ С ПОДДЕЛКОЙ ИЗБИРАТЕЛЬНЫХ СПИСКОВ… это совершенно неинтересно… Раскроем… страница вторая… страница третья… фото китайского ресторатора… Вот, внизу страницы: КОНФИДЕНЦИАЛЬНАЯ РАСПЕЧАТКА В СВЯЗИ С НАЕЗДОМ В БРОНКСЕ.
Над заголовком белыми буквами помельче по черной полосе: Новая сенсация в деле Лэмба.
Под заголовком, тоже на черной полосе: Исключительно для «Сити лайт». Подписано все тем же Питером Фэллоу:
Вчера, заявив, что ему «надоела полицейская волынка», наш источник в Отделе регистрации автотранспорта передал для «Сити лайт» компьютерную распечатку, сокращающую до 124 число машин, которые могли быть замешаны в уличном происшествии в Бронксе, когда был сбит на мостовой и брошен на произвол судьбы отличник учебы Генри Лэмб.
Наш источник, неоднократно сотрудничавший с полицией в аналогичных делах, сказал: «124 машины они могут проверить за несколько дней. Было бы только желание выделить для этого работников. Если пострадавший — житель муниципальных новостроек, такое желание возникает не всегда».
Лэмб, проживающий с матерью-вдовой в домах Эдгара По, новом муниципальном микрорайоне Бронкса, лежит при смерти, состояние его оценивается как безнадежное. Но перед тем как впасть в беспамятство, он успел сообщить матери, что первая буква на номере машины — роскошного «мерседеса» который сбил его на Брукнеровском бульваре и умчался прочь, — R, а вторая — одна из пяти: Е, F, В, R или Р.
Полиция и Окружная прокуратура Бронкса утверждают, что в штате Нью-Йорк машин «мерседес- бенц», номера которых начинаются с этих букв, имеется почти 500, и это слишком много для того, чтобы предпринять помашинную проверку, при том что единственный имеющийся в наличии свидетель, сам Лэмб, по-видимому, никогда не придет в сознание.
Но источник «Сити лайт» в ОРА говорит: «Действительно, всего таких номеров числится 500, но вероятных из них — только 124. Брукнеровский бульвар, где был сбит этот молодой человек нельзя назвать городской достопримечательностью, привлекающей туристов. Поэтому естественно считать, что „мерседес“ был городской или вестчестерский. И если исходить из такого допущения — а я знаю другие случаи, когда такое допущение делалось, — чисто интересующих нас машин сводится к 124».
Эта информация побудила чернокожего лидера Преп. Реджинальда Бэкона вновь выступить с требованиями полного расследования данного происшествия.
«Если полиция и окружной прокурор не предпримут шагов, мы займемся этим сами, — заявил он. — Власти могут смотреть, как погибает блестящий юноша, и хлопать ушами. Но мы такого не допустим. Теперь у нас есть распечатка, и, если понадобится, мы сами разыщем все перечисленные в ней машины».
У Шермана екает сердце.
Жители Южного Бронкса, соседи Лэмба, как сообщается, охвачены гневом и возмущением в связи с невнимательным отношением медиков и очевидным нежеланием властей принимать меры.
Представитель Комиссии по здравоохранению и больницам сообщил, что комиссия предприняла собственное «внутреннее расследование этого случая». Полиция и офис Окружного прокурора Эйба Вейсса сообщают, что их расследование «продолжается». Сокращение числа подозреваемых машин до 124 они комментировать отказались, а представитель Отдела регистрации автотранспорта Рут Берковиц по поводу публикации в «Сити лайт» заявила: «Выдача без ведома и согласия дирекции справок о машинах и машиновладельцах, тем более в таком деликатном деле, является серьезным и безответственным нарушением правил».
Да, вот оно. Шерман сидит на унитазе и слепо смотрит на газетные столбцы. Петля затягивается. Правда, полиция не обращает внимания… Но что, если этот… этот Бэкон… и эти черные жители Бронкса, охваченные гневом и возмущением… что, если они начнут сами проверять машины… Он пытается себе представить, что будет… Не хватает воображения… Слышно, как открылась дверь на пневматических петлях, кто-то вошел. Поблизости щелкнула дверца кабинки. Шерман как можно бесшумнее складывает газету, засовывает ее обратно в конверт. Тихо-тихо поднимается, медленно-медленно открывает дверь кабинки и, осторожно-осторожно ступая, выходит из уборной. Сердце у него лихорадочно колотится.
В операционном зале он снова берется за телефонную трубку. Надо звонить Бернару. Надо позвонить Марии. Он пытается придать своему лицу деловое выражение. Частные разговоры из рабочего зала «Пирс- и-Пирса» не поощряются. Набирает номер ее квартиры на Пятой авеню. Женский голос с испанским акцентом отвечает, что миссис Раскин нет дома. Звонит, раздельно набирая цифры, в «конспиративную квартиру». Не отвечают. Откидывается на спинку стула. Перед глазами дали за окном… яркий свет дня, пляшущие силуэты… гул…
Кто-то щелкает пальцами у него над ухом… Очнувшись, Шерман смотрит вверх. Это Роли Торп.
— Проснись. Здесь размышлять не полагается.
— Да я просто… — Договаривать не имеет смысла, так как Роли уже прошел мимо.
Сгорбившись над столом, Шерман смотрит на ряды зеленых цифр, тянущихся по экрану.
Значит, так. Надо ехать к Фредди Баттону.
Но что сказать Мюриел, ассистентке? Скажет, что уехал в «Полсек и Фрэгнер» повидаться с Мелом Траутманом насчет акций «Медицинских перевозок»… Именно так он ей и скажет… А у самого на сердце кошки скребут. Одна из максим Льва «Даннинг-Спонджета» гласила: «Солгав, ты, быть может, другого и обманешь, но себе признаешься в собственной слабости».
Забыл телефон Фредди. Бог весть как давно ему не звонил. Пришлось посмотреть в записной книжке.
— Говорит Шерман Мак-Кой. Я хотел бы поговорить с мистером Баттоном.
