землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом исчезла и Атлантида, погрузившись в пучину». Здесь необходимо отметить, что греки подверглись разрушительному действию подземной стихии, а жители Атлантиды – морской, и этот фрагмент дает нам ключ к пониманию действительно исторического характера повествования Платона. Афина Паллада, богиня-покровительница Афин, была заклятым врагом Посейдона, основателя Атлантиды и ее божества-эпонима. Борьба между Афиной и Посейдоном за владение Аттикой широко освещена в греческой мифологии. Один из древних комментаторов Платона утверждает, что победа афинян над атлантами была изображена на символическом пеплуме – одеянии, которое подносили богине на Малых Панафинеях, празднике в ее честь. Отсюда можно сделать вывод, что битва между афинянами, людьми Афины, и атлантами, народом Посейдона, или Нептуна, бога моря, имела для первых реальный исторический характер, сохраненный в народной памяти. Попутно заметим, что Панафинеи были основаны по крайней мере за 125 лет до Платона. Таким образом, если мы принимаем на веру утверждение комментатора о войне между афинянами и атлантами, мифологической или же исторической, должно было быть хорошо известно афинянам более чем за столетие до Платона; и это сразу опровергает расхожее предположение, будто он сам сочинил эту историю.
«В то, что рассказ был
Если утверждение относительно пеплума истинно, то можно предположить, что Платон просто положил местный миф в основу своего рассказа. Почему же тогда он акцентировал внимание на истинности этого повествования и почему ссылался на египетский источник? Совершенно очевидно, что Платон должен был знать об афинской версии предания, изображенной на пеплуме. Он мало говорит о ее местном признании, хотя он, должно быть, хорошо знал, что история имела непосредственное отношение к празднику Панафинеи, и возможно поэтому он расценивал знание афинян об этих событиях как общеизвестное и бесполезное для упоминания. В диалоге «Тимей» Сократ говорит, что этот рассказ особенно подходит для праздника богини и что Платон знал об его связи с праздником Панафинеи.
Возможно, он сделал акцент на египетскую версию, чтобы придать рассказу более древний колорит. Для подтверждения того, что неосведомленному человеку могло показаться обычным местным преданием, не имеющим никакого исторического свидетельства, которое без сопоставления с египетскими сведениями могло бы быть принято за сказку. Действительно, вполне возможно, что Платон именно намеревался проиллюстрировать таким образом свои политические идеи.
Помятуя о борьбе между Афиной Палладой и Посейдоном, которая, судя по всему, имела определенное отношение к греческой легенде об Атлантиде, мы вряд ли удивимся заметке в «Оккультном обзоре» за сентябрь 1923 года, где сообщается об обнаруженных в «Одиссее» Гомера дополнительных свидетельствах причастности Атлантиды к этой мифологической вражде. Возвращаясь из-под Трои, Одиссей высаживается на острове Циклопов, и только отчаянными усилиями ему удается избежать опасности. Действительно, как пишет автор статьи: «В «Одиссее» Гомер рассказывает о герое, чьи скитания и приключения на самом деле были одной длительной борьбой с Посейдоном, то есть с божеством Атлантиды». На острове Огигия, где он оказался пленником чаровницы Калипсо, дочери волшебника Атласа, ему помогает Афина, взявшая его под свою защиту. Здесь мы снова еще раз обнаруживаем противостояние афинской богини с божеством Атлантиды, и на сей раз это обстоятельство, более чем что-либо иное, проливает свет на ссору с Атлантидой. Таким образом, мы видим, что Афина Паллада находится в двойной связи с персонажами, представляющими Атлантиду. Тот факт, что она встает на сторону Одиссея против Посейдона – бога Атлантиды – и против его внучки, Калипсо, дочери Атласа, усиливает предположение о ее связи с переданным выше мифом об Атлантиде.
А фраза – «с тех пор и по сей день море в этих местах несудоходно и недоступно из-за обмеления, вызванного огромным количеством ила, который оставил после себя осевший остров», – многократно подтверждается многими античными авторами. Скилакс из Карианды, писавший еще до Александра Великого, приблизительно в одно время с Платоном, утверждает в своем «Periplus», что Керн, остров близ Атлантического побережья Африки, «находится в двенадцати днях плавания за Геракловыми столпами, в месте уже не судоходном из-за мелководья, грязи и морских водорослей. Морская водоросль там шириной с ладонь, и к тому же она острая и колючая».
Приблизительно в 500 году до н. э., выйдя из Карфагена на поиски неведомых стран, Гимилко отделился от Ганно и, согласно поэту Фесту Авиену, столкнулся «с водорослями, мелководьем, штилем и прочими опасностями в Атлантике». Авиен писал об этом примерно в IV столетии н. э., но уверял при этом, что всего лишь повторил рассказ Гимилко. Он писал: «Даже слабое дуновение не подгоняет корабль вперед, настолько слаб ветер этого спокойного моря. Он (Гимилко) также добавляет, что среди волн там очень много морских водорослей, часто тормозящих судно. Он говорит, что море неглубоко и что поверхность земли лишь слегка покрыта водой. Вокруг них снуют морские чудовища, и дикие звери плавают среди вялых, медленно движущихся судов». В другом месте Авиен добавляет: «Дальше на запад от этих столпов расположено бескрайнее море». Гимилко упоминает здесь, что… «ни один корабль не плавает в этих водах, потому что нет ветра, подгоняющего корабли… а еще потому, что завеса тьмы скрывает дневной свет и туман всегда прячет море от взора».
Аристотель в своей «Meteorologica», также отмечает, что море за Геракловыми столпами было грязно, мелко и почти не возмущаемо ветрами. Аристотель был в свое время учеником Платона, и это, кажется, служит лучшим доказательством того, что утверждение последнего основано на хорошо доступной информации, скорее всего представленной финикийскими или греческими моряками.
Помимо этого классического свидетельства о несудоходности Атлантики, мы имеем данные, датируемые значительно более поздним периодом. По свидетельству арабского автора Эдриси, некие мавританские моряки из Лисабона, отправившиеся в плавание через Атлантику в поисках земли где-то между VIII и XII столетиями, столкнулись с несудоходностью океана и были вынуждены изменить свой маршрут, достигнув в итоге одного из Канарских островов. Карта Пизигани 1367 года также имела пометки, настоятельно не рекомендующие попытаться переплыть несудоходный участок океана за Азорскими островами, вблизи Саргассова моря.
Теперь мы переходим к разбору «Крития». Прежде всего удивляет утверждение Крития, что жрецы Саиса уже придали именам атлантов египетское звучание и что он (Критий) был вынужден перевести их на греческий. Если бы эта история была выдумана, он вряд ли бы взял на себя труд прояснять эту деталь. Однако сложно себе представить, как такие имена, Посейдон или Атлас, могли бы быть переведены на египетский. У египтян не было божества, соответствующего Посейдону, а также никого, кого можно было бы сравнить с Атласом, держателем Земли.
Однако божества, упомянутые в рассказе Диодора, вполне могли бы иметь и египетское воплощение, и вполне могло бы оказаться, что Критий или даже сам Платон просто вернулись к именам, известным им по местной, афинской версии истории Атлантиды, связанной с Панафинеями. Это вполне объясняет появление в рассказе Посейдона, который, согласно мифу, был близко связан с Афиной Палладой, покровительницей города. Единственное из имен сынов Посейдона, дошедшее до нас в атлантической версии, – это Гадир, который имел в своем владении часть острова возле Геракловых столпов, и эта его часть с тех пор носила имя Гадирической. Это имя соответствует классическому названию района Кадис в Испании, что указывает на близость соседства берегов Испании и Атлантиды.
Топографические детали я намереваюсь обсудить в главе, посвященной географии Атлантиды. Здесь же уместно будет отметить мелкие, но от этого не менее удивительные штрихи. Климат Атлантиды, как явствует из рассказа Платона, представляется очень похожим на климат Канарских островов, но два обстоятельства придают ему отчетливо африканский характер: большие стада слонов, что бродили по болотам, и произрастающий там «плод с твердой коркой», дающий и мякоть, и питье, и масло. Это может относиться только к кокосу. Немало суждений высказано как за, так и против этих фактов. Обитание слонов – современников человека в Южной Европе – археологи обычно считают «недоказанным», но тем не менее нет веских причин сомневаться в недавнем существовании слонов в климатически подходящей для них
