«Ты подразумеваешь, что позволишь всему пройти гладко?»

Я кивал, размышляя, что это даже не приходило мне на ум.

Он смотрел на меня в течение долгого времени, как будто он видел того, кого он никогда не встречал прежде.

«Думаю, что ты наконец-то повзрослел, Лендон», наконец сказал он. Я не мог понять, были ли слова Эрика комплиментом или нет.

В любом случае, я знал, что он был прав.

В пьесе, Том Торнтон должен быть поражен, когда он впервые увидит ангела, потому он и будет ходить с ней, помогая ей разделять радость Рождества с менее удачливыми людьми.

Первые слова Тома — «Вы прекрасны», и я, как и предполагалось, должен был сказать их так, как будто они пришли от самого сердца. Это был основной момент во всей пьесе, и он задавал тон для всего остального, что должно было произойти позже. Однако проблема состояла в том, что я до сих пор не знал хорошо эту реплику.

Несомненно, я говорил слова, но они не выглядели слишком убедительно, потому что так их мог сказать любой, когда бы смотрел на Джейми, за исключением Хегберта. Это была единственная сцена, где мисс Гарбер никогда не говорила слова «изумительно», и это волновало меня. Я продолжал пробовать вообразить кого-то еще на месте ангела так, чтобы я мог сделать всё правильно, но как я не пытался на этом сконцентрироваться, это не приносило нужных результатов.

Джейми была все еще в раздевалке, когда занавес наконец-то открылся. Заранее, я не видел её, и это было хорошо. Так или иначе, первые пару сцен не включали её — они были главным образом о Томе Торнтоне и его отношениях со своей дочерью.

Я не думал, что буду слишком взволнован, когда выйду на сцену, потому что я много репетировал на ней, но когда это произошло, я был поражен. Театр был полностью забит, как и предсказала мисс Гарбер, поэтому были установлены два дополнительных ряда мест в задней части Театра.

Обычно мест хватало для четырехсот человек, но с дополнительными местами — по крайней мере, еще для пятидесяти человек. Кроме того, люди толпились возле стен, упакованные как сардины.

Как только я вышел на сцену, все затихли. Я заметил, что толпа состояла, в основном, из старых леди синеволосого типа, вроде тех, которые играют в лото и пьют кровавую мери на завтрак по воскресениям. Также я видел и Эрика, сидящего со всеми моими друзьями в самом конце. Честно говоря, если Вы меня понимаете, было мрачно стоять перед ними, в то время как все ждали от меня, чтобы я что-то сказал.

Так что я приложил максимум усилий, чтобы хорошо сыграть первые пару сцен пьесы. Салли, одноглазое чудо, играла мою дочь, потому что она была невелика ростом, и мы сыграли наши сцены так же, как и на репетиции. Наши реплики шли гладко, хотя мы и не играли захватывающе. Когда закрыли занавес для второго акта, мы должны были быстро переустановить опоры. На сей раз, участие в деле принимали все, и мои пальцы остались невредимы, потому что я избегал Эдди любой ценой.

Я все еще не видел Джейми — думаю, она была освобождена от перетаскивания опор, потому что её костюм был сделан из легкого материала и разорвался бы, если она задела бы один из гвоздей — но у меня не было много времени, чтобы думать о ней из-за всего, что мы должны были сделать. Когда занавес открылся снова, я вернулся в мир Хегберта Саливана, ходя мимо магазинов и ища в окнах музыкальную шкатулку, которую моя дочь хотела на Рождество. Я стоял спиной к тому месту, откуда вышла Джейми, но я слышал, что толпа задержала дыхание, как только она появилась на сцене. Я думал, что до этого момента было тихо, но сейчас наступила абсолютная тишина. Именно тогда, краем глаза я увидел, как задрожала челюсть Хегберта. Я подготовился обернуться, и когда сделал это, то, наконец, увидел причину происходящего.

Впервые, с тех пор как мы познакомились, её медовые волосы не были связанные тугим узлом. Вместо этого они свободно висели, были длиннее, чем я думал, опускаясь ниже ее лопаток. В ее волосах было немного блёсток, и они улавливали огни сцены, искрясь подобно кристаллическому ореолу. Вместе с ее нежным белым платьем, скроенным точно для неё, это потрясало воображение. Она не напоминала девчонку, с которой я вырос или девчонку, которую я недавно познал. На ней было капелька легкой косметики, достаточно для того, чтобы подчеркнуть её характерные черты. Она слегка улыбалась, как будто хранила тайну своего сердца, точно так же как и требовала её роль.

Она выглядела прямо как ангел. Я знаю, что моя челюсть немного опустилась, и я просто стоял там, смотря на нее, казалось, долгое время, потрясенный до потери речи, пока я внезапно не вспомнил, что была реплика, которую я должен был произнести. Я глубоко вдохнул и затем медленно выдохнул.

«Вы прекрасны», наконец-то сказал я ей. Думаю, что все в аудитории, от синеволосых леди до моих друзей, знали, что я говорил искренне.

Впервые я произнес эту реплику так, как было нужно.

Глава девятая